Я даже немного порадовался тому факту, что в прикованном состоянии наблюдать за их подключением было крайне сложно. Так что большую часть процесса я только чувствовал, но не видел.

– И много Света ты хочешь в него закачать? – отойдя от обиды, уже довольно серьезным тоном спросила Аннигиляция.

– Весь, что я накопила у себя в покоях.

– Много. Он выдержит?

– Меньше нельзя. Есть риск отторжения и оттока. Но я приложу все силы для того, чтобы этого не случилось, – так же серьезно ответила Ева.

Дурашливая атмосфера, царившая всего минуту назад, практически полностью исчезла, и теперь тут воцарилось напряжение. К Анни присоединился Даггот, но он говорить ничего не стал.

– Начинаю, – сказала она, и я почувствовал, как загудели те самые выдвинутые колонны, а по прозрачным трубкам потек концентрированный Свет, больше напоминавший лаву.

Я думал, что все знал о боли.

Думал, что испытывал самую страшную из возможных, когда потерял Эгоса.

Я ошибался.

В вены словно заливали расплавленный свинец, который растекался по телу и сжигал органы. Я кричал так громко, как только мог, пока голос не охрип, а огненная жидкость не стала заполнять легкие.

Кажется, я терял сознание, но боги не давали мне пропустить самую болезненную часть процесса трансформации. Стоило мне провалиться во тьму, как могучая сила выдергивала меня оттуда и вновь вселяла в разрушающуюся смертную оболочку.

Пару раз мне удавалось увидеть испуганное лицо Анни. Да и суетившаяся Ева тоже выглядела очень обеспокоенной. Она махала перед собой руками, управляя сверхсложными многоступенчатыми магическими схемами.

А Анни склонилась надо мной, положив руки мне на голову. Она что-то говорила, но я ничего не слышал. Только мог видеть, как шевелятся её губы. Кажется, она пыталась снять часть моей боли, но даже так облегчения я не испытывал.

Истинное Пламя представляло собой колоссальный огненный смерч, по сравнению с которым даже Башня казалась крошечной. Я же был просто пылинкой, которую он был способен снести и даже не заметить, если бы только захотел.

Но я не испытывал страха. От него ко мне тянулся тонкий, едва заметный ручеек энергии. Почти сразу я заметил ещё один, шедший куда-то в сторону и, повернув голову, я увидел женщину, сидящую на призрачном камне.

Все вокруг, кроме Истинного Пламени, было не настоящим, а скорее фантомом реального мира.

– Лиамара… – тихо прошептал я, мгновенно вспомнив имя этой женщины.

И в этот момент мое сознание словно треснуло на две части. Воспоминания о другой жизни, в мире Света, с Лимарой нахлынули на меня, норовя сокрушить своей массой. Две жизни. Два Максимилиана Готхарда, которые словно существовали параллельно, но никогда не пересекались, но теперь они слились воедино.

– Время пришло, – улыбнулась она, поднимаясь на ноги.

Она была не такой, какой я её запомнил. В том мире грез и счастья она была менее реальной. Прекрасной, словно видение, но сейчас же она стояла рядом со мной во плоти. Все такая же прекрасная, но иная. Изящное платье сменилось на броню, которая одновременно с этим могла быть частью самой женщины.

В правой руке она держала массивное копье, из которого лился Свет.

– Ты стал единым, – продолжила она.

Внутри меня все содрогалось. Одна половина меня была безумно рада видеть её. Эта часть любила Лиамару больше, чем любую другую женщину. Больше, чем Катрину. Она была всем миром!

Но другая моя половина знала: эта женщина, кем бы она ни была – враг. Опасный и коварный.

– Что ты со мной сделала?

– Понимаю, сейчас ты в смятении. Но в этом нет ничего страшного. Во время первой нашей встречи я хотела завербовать тебя, но у меня не вышло. Скорее всего, ты этого даже не помнишь, и тогда я лишь взяла часть тебя. Фрагмент твоей души. Тот, что впитал Свет, и взрастила её как полноценную личность.