– И что именно мне рассказать?

Я опустила вилку рядом с тарелкой и сложила руки на коленях, размышляя.

– Вам следует им рассказать, что я часто высказывалась без разрешения и создавала Ваши непохожие портреты в вышивке, но я была добра к Вашим слугам и прямо говорила, что думаю. Вам следует… следует поделиться с ними своим мнением обо мне, ваше величество. И говорить обо мне с нежностью. Как о той, которая вынашивала звезду. Как о матери Вашего ребенка.

Он долго обдумывал мои слова. Затем опустил взор.

– Ты права, разумеется.

– Я не глупая и знаю: Вы – Солнце, у Вас огромная сила и важная задача, нет времени изучать все тонкости моей личности. Но Вам не стоит избегать меня только потому, что моя скорая смерть Вас огорчает.

На миг мне показалось, будто огонь вокруг Его плеч вспыхнул, при этом цвет стал темнее, как сердцевина заката.

Минуло несколько секунд, ни один не притронулся к еде.

Я задумчиво провела пальцем по краю стола.

– Каково это… умирать?

Его бриллиантовые глаза нашли мои.

– Ты спрашиваешь не того. Ибо умереть я не могу.

– Но Вы видели смерть, – заметила я, и Он кивнул, – с самого сотворения мира…

– Я не настолько стар, – возразил он. – Во всяком случае, начала не существует.

Я улыбнулась.

– Ну, значит, просто за свою долгую жизнь.

Он выпрямился в кресле.

– Почему ты об этом спрашиваешь, Церис?

– Разве меня не должно волновать собственное будущее?

Он нахмурился.

– Полагаю, – он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. – Тебе воздадут почести на Матушке-Земле и на небесах. Твоя душа вознесется на высший слой загробной жизни, где боги и божки живут только для того, чтобы служить тебе и твоим близким.

– Мои близкие тоже вознесутся? – прервала Его я.

– Верно. Всем связанным с тобой после их кончины укажут путь в рай.

В груди расцвело тепло, похожее на тепло моей звезды. Значит, обещания блаженного рая правдивы. Я вновь увижусь с семьей. Увижусь и с Каном, если он выберет этот путь… впрочем, с чего бы ему не выбрать?

– Твое тело отправят обратно домой вместе с дарами в знак благодарности. Твой народ будет тебя почитать. Таков заведенный порядок.

Я знала о своей дальнейшей судьбе, однако она до сих пор казалась мне неосуществимой. И Его слова… Они утешали.

– Спасибо. Позвольте задержать нашу трапезу еще одним вопросом?

Он ждал, как всегда терпеливый.

– Какой она будет, когда родится?

Повернув тарелку на несколько градусов, Солнце спросил:

– Считаешь, что будет девочка?

Я пожала плечами, сама толком не понимая, на чем основано это предположение: лишь на моем желании, чтобы ребенок был похож на меня, либо на материнской интуиции. Все это было для меня в новинку.

Он так долго думал над ответом, что я еще немного поела.

– Не уверен, что тебе по силам это осмыслить.

– Тем более стоит мне рассказать.

Он почти улыбнулся, однако бриллиантовые глаза печально блеснули – не то чтобы бог, сотворенный из огня, способен плакать.

– Она будет яркой и великолепной, – наконец ответил он. – Но будет больно.

Я отложила вилку, горло вновь сдавил спазм. После нескольких мгновений спросила:

– Она увидит мое лицо?

Выражение его лица смягчилось.

– Они всегда видят.

Я кивнула и отрезала кусочек мяса, однако аппетит пропал. Я ожидала, что смерть наступит быстро – смертные не созданы для таких мук. Но я всем сердцем надеялась продержаться достаточно, чтобы увидеть лицо моей малышки, взять ее на руки. Узнать ее.

– Я им расскажу, – осторожно начал Солнце, отвлекая меня от бурного потока мыслей, – что Церис Вендин была мудра не по годам, дерзка и в то же время до дивного очаровательна. И что она любила своего ребенка всей душой.