Наконец Ортанаэльд отмер и с улыбкой поинтересовался: всегда ли с нами так весело?

– Всегда. Если будешь регулярно подавать милостыню, обеспечу билетами на первый ряд, – категорично гавкнул пес и, схватив монетку, потащил ее в зубах к своей подстилке.

– Когда мои знакомые говорили, что вы оригинальны, я, признаться, не верил им, но теперь вижу, что вы действительно нечто, – поклонившись, признал мои таланты главный по финансам.

– А они тебя предупредили, что я не запоминаю трудные для себя имена и названия? – усмехнулась я.

– Предупредили, и мы даже с ними поспорили, как ты сократишь мое имя.

– А что тут думать? Эдиком будешь, – подал голос Сосискин.

– Почему Эдиком? – хором спросили мы.

– Тю-ю, а где вы видели путевых адвокатов или финансовых махинаторов по имени Олег? – вопросом на вопрос ответил он.

Мы переглянулись с Ортанаэльдом и заржали.

– Ну, кто выиграл? – удрученно спросила моя жадность, расстроенная, что в этот раз деньги прошли мимо нее.

– Никто. Сосискина мы в расчет не брали, – улыбаясь, ответил демиург.

А это они зря. Судя по тому, как угрожающе блеснули его глазки, Эдик крупно попал. Сосискин с виду хоть и безобидный тюфяк, но в душе он редкостная сволочь. Надо было срочно переключать внимание пса.

– Ладно, Эдик, давай не будем терять время и прикинем хрен к носу. Куда нам наши мильёны пристроить? А то уже солнышко высоко, а нам марш-бросок совершать и выйти до ночи из Леса.

И тут Эдик меня разочаровал, вместо того чтобы просто сказать, куда на время нам припрятать кубышку, он стал разрушать мой мозг всякими страшными словами типа: акция, облигация, котировка, займы, инфляция и процент по кредитам, какие ставки в банках каких миров наиболее выгодны, и т. д., и т. п. Примерно на пятой минуте его доклада я потеряла нить рассуждений и попыталась уйти в астрал, где спокойно могла переждать, когда закончится его лекция по межмировой экономике. Поняв, что товарищ оседлал своего любимого конька, а в нас нашел благодарные уши, я сделала умное лицо, про себя напевая песенку про поле чудес в стране дураков. Ну, неудобно было мне признаться, что единственный капитал, которым я, чего уж тут скрывать, не умею распоряжаться, – это моя зарплата, а на моей сберегательной книжке лежат какие-то сто раз деноминированные копейки, положенные мне на свадьбу еще прабабкой. Наконец он выдохся и вопросительно уставился на меня. Присев на умняк, я с важным видом покивала головой и предложила ему поместить наши капиталы туда, где лежат его денежки и деньги моих знакомых стервецов, а большую часть туда, где хранит свои трудовые копейки Абраша. Седьмая ресница на левом глазу мне подсказывала, что кто-то из его родственничков явно был родом из земли обетованной. Судя по тому, как просветлело лицо Эдика, именно эти банки он мне и рекомендовал, но мозг напомнил о нестыковках в вопросах невозможности использовать в походе выигранные деньги. Банк мы сорвали, поверенного нам прислали, а наличку не дают. Придется прощупать на эту тему Эдика. Видя, как он пребывает мечтами в финансовых операциях, я решила вернуть его с небес на землю и попытаться вытрясти из него хотя бы какую-нибудь мелочь на первое время.

– Эдуард, дружок, а не скажешь ли ты мне, могу ли я и из своих капиталов изъять пару-тройку тысчонок в местных денежных знаках на первое время?

– Боюсь, что нет. Насколько я знаю, вы можете получить их только в случае своего успеха, – отрицательно качнул головой Эдик.

Я выматерилась, ситуация была идиотская: выигрыш и гонорар за квест – это же разные вещи. Печенкой чую, к этой заднице причастна волосатая рука троицы. Как любит говорить моя подруга: «Ауй полный!» У нас была куча денег, но мы ее не могли взять, а из налички имелась выклянченная прозорливым Сосискиным монетка, да и то неизвестно, из какого металла сделанная. Эдик виновато молчал, а я зло курила.