— Такое чувство, будто тысячу лет не ел с кем-то за одним столом, — признался Макс, намазывая на хлеб масло. — Неожиданно приятно разделить трапезу с тобой. Итак, Рина. Кем ты трудишься? Или в вашей стране девушкам запрещено работать?

— Ага, если бы. К сожалению, в нашей стране некоторые девушки пашут как кони. Ну а я занимаюсь связями с общественностью, — улыбнулась, но секундой позже поняла, что человек из другого мира вряд ли поймет сказанное.

Так и вышло. Он молчал, позволив мне объяснить, что это за связи такие подозрительные и при чем тут общественность.

Неудивительно. Когда я гордо сообщила бабушке, что обучаюсь по специальности «связи с общественностью», она была лаконична в выводах: «Попахивает проституцией». И это прогрессивная бабушка двадцать первого века.

Что уж говорить о иных мирах?

— Смотри, предположим, вашему императору нужно увеличить популярность среди граждан. Вот не любят его подданные, затевают какую-нибудь условную революцию.

— Очень хорошо представляю, — хмыкнул Макс.

Упс, не подумала, как глубоко задела за живое. Ладно, показательнее будет.

— Так вот. Он обращается в газеты, и те пишут про него хорошую статью. На улицах начинают рассказывать, какой он замечательный и величественный. В соседних странах узнают, что император… как там называется ваша страна?

— Ро-к-вэн, — по слогам подсказал мужчина, увлеченно рассматривая меня.

— Ага, что император Роквэна крут как вареное яйцо. Вот. Я тот человек, который налаживает взаимодействие между императором и людьми. Правда, в моем случае речь идет не о стране, а о заводе… э-э-э… считай, что о большой лавке, где создают всякие вещи. У вас есть лавки?

— Конечно же, есть.

— Отлично. Вот. Подытожим: я организую всякие мероприятия, благодаря которым люди знают, что наша лавка лучше всех изготавливает мелкую бытовую технику.

— Что-что изготавливает?

Нет уж, погружать человека в тонкости электроники я не стану. Это попросту негуманно.

— Не думай над этим. — Я нанизала на вилку кусок мяса и с аппетитом пихнула в рот; м-м-м, блаженство. — А ты… вы… чем занимаетесь? Вам же нельзя покидать поместье, правильно?

— Увы. Но, поверь, даже в заточении можно найти занятие по душе. Я изучаю магические потоки и
в какой-то мере рад, что меня ничто не отвлекает от науки. Мой брат, насколько мне известно, тоже нашел, чем увлечь себя.

Звучит, конечно, прекрасно, но не иметь возможности покидать поместье месяцами или даже годами?! Целыми днями изучать магию? Звучит пугающе.

— Вы вообще не общаетесь? — спросила почему-то шепотом.

— Вообще, — в глазах мужчины появилось не то огорчение, не то раздражение. — В последний раз мы виделись лет восемь назад. И, поверь, тот разговор был не о погоде. Не спрашивай, какая кошка между нами пробежала. Я вряд ли смогу объяснить вот так сразу. Может быть, как-нибудь потом. Кстати, я оставил одежду в спальне. Примерь, как будет возможность.

Восемь лет назад… сколько же они тут прожили?..

— Спасибо большое. А я тоже не могу выходить наружу?

— Нет, на тебя запрет не распространяется. Но не советую путешествовать в одиночку, это может быть рискованно. Наш мир опасен для чужестранок вроде тебя.

— Ясно. Можно вопрос?

— Всегда.

Я призадумалась, как бы правильнее облечь мысль в слова.

— А почему вы не попросили какую-нибудь беднячку стать вашей общей супругой?

Ведь это самое простое решение. Найти девицу попроще, накормить, расчесать — вот вам и прекрасная супруга. Зачем извращаться, таскать кого-то из России, опаивать зельем и надеяться, что она не сбежит в ужасе, услышав про другой мир и возможность стать женой аж двух мужчин за раз?