«А, черт с тобой!» – подумала Ева и звучно поцеловала его в ответ.

– Идет. Но имей в виду, он еще о-го-го!

Брайан расхохотался и сдавил Рорку руку:

– Везучий ты сукин сын! Береги себя и ее.

– Изо всех сил.

– До машины вас провожу, – сказала, беря Рорка за руку, Шинед. – Я буду скучать, – улыбнувшись, шепнула она Еве. – По вам обоим.

– Приезжайте на День благодарения, – ответил Рорк, пожимая ей руку.

– Ой…

– Мы вас снова ждем всех вместе, как и в прошлый раз. Я все устрою.

– Устроишь, я знаю. Да я с радостью. Думаю, смело могу то же самое сказать за всех. – Шинед вздохнула, на мгновение прижалась к нему, потом отпрянула, поцеловала его в щеку: – Это от твоей мамы. – Затем поцеловала в другую: – Это от меня. – А потом в губы: – А это от всех нас.

Смахнув непрошеные слезы, она так же благословила на прощание и Еву.

– Ну, вперед, наслаждайтесь отпуском. Счастливой дороги. – Шинед вновь взяла Рорка за руку, быстро сказала ему что-то по-ирландски, затем отошла и помахала им уже издали рукой.

– Что она сказала? – спросила Ева по дороге к машине.

– Вот моя любовь, храни ее и возвращайся с ней обратно.

Рорк глядел на Шинед в зеркало заднего вида, пока дом не скрылся за поворотом.

В машине повисла тишина. Ева вытянула ноги, устраиваясь поудобнее.

– Наверно, ты и впрямь везучий сукин сын.

– Уж какой есть, – пошутил он в ответ, напустив на себя самодовольный вид.

– На дорогу смотри, везунчик!

Всю дорогу до аэропорта Ева изо всех сил старалась дышать ровно, не задерживая дыхание и не поправляя мокрых волос на щеках.

Приятно было вернуться домой. От поездки в Управление – с пробками, с оглушающими гудками автомобилей, с назойливо кружащимися над головой рекламными дирижаблями и пыхтящими двухэтажными автобусами – у Евы даже настроение поднялось.

«Отпуск – это, конечно, здорово, – думала она, – но по мне, так и в Нью-Йорке есть все, что нужно, и соевые чипсы в придачу».

Пекло было зверским, как проверка из налоговой, и сталь с бетоном просто излучали жар, но свой город Ева не променяла бы ни на какое другое место, хоть на Земле, хоть на спутниках.

Энергия в Еве била ключом, она отлично отдохнула, и ей не терпелось заняться делом.

Припарковавшись в гараже Управления, Ева села в лифт, пятясь и отступая под напором все новых и новых копов, втискивающихся на каждом этаже, пока не почувствовала, что кислород в кабине уже на исходе. Решив, что остаток пути она проедет на эскалаторе, Ева локтями проложила себе дорогу к выходу.

Все запахи здесь были родными: пахло копами, преступниками, людьми на взводе, недовольными или просто пофигистами. Запах пота и дрянного кофе смешивался в букет, который вряд ли найдешь где-либо, кроме полицейского участка.

И Еве это нравилось.

Двое патрульных тащили вверх по эскалатору тощего, как жердь, типа в наручниках. Тот всю дорогу, не умолкая, повторял сквозь зубы: «Чертовы копы, чертовы копы, чертовы копы», и Еве его проклятия были слаще музыки.

Сойдя на своем этаже, она направилась в убойный отдел. У торговых автоматов она заметила одного из своих, детектива Дженкинсона. Он с тоской в глазах изучал меню.

– Дженкинсон!

– Эй, лейтенант Даллас, привет! – Завидев ее, он повеселел.

Судя по виду, он уже пару дней спал прямо в одежде.

– Что, решил сверхурочно поработать?

– Да вот, поймали тут с Рейнеке позднюю пташку, – сообщил Дженкинсон и нажал кнопку на автомате. В лоток выпало что-то, что слепому можно было бы толкнуть за булочку с сыром. – Закругляемся уже. Клиент пошел в стрип-клуб оттянуться со стриптизершей. Заваливается туда один козел и с полоборота вскипает. Стриптизерша-то, оказывается, – его бывшая. Он ей пощечину, клиент тот ему в морду. Козла пинком на улицу. А он пошел домой, взял любимую бейсбольную биту и стал караулить у выхода из клуба. Клиент вышел, козел на него набросился. Отметелил да мозги-то сдуру и вышиб.