К сожалению, я столкнулась и с тем, что имеет мало общего с авиацией и полетами и очень много общего с тупоумием, широко распространенным в любой сфере: один пассажир, с которым я вела себя всего лишь и исключительно вежливо и в любом случае профессионально, в какой-то момент пощупал меня за ягодицу, я сдержала порыв ухватить его за запястье и вывернуть руку на 180 градусов, а предпочла – раз опыта у меня было еще не много – ограничиться тем, что окатила его леденящим взглядом, приструнила вполголоса за жест и пригрозила сквозь зубы, что напишу на него заявление, если он еще раз осмелится. Я стала спрашивать себя, в тот день, как и в другие, не сама ли я повела себя так, может слишком доверительно, что создала у него впечатление, будто ему можно столь оскорбительно потрогать меня: я без всякой пользы обвиняла саму себя. Я ответила себе раз и навсегда, что ничего подобного не было и что я никому не позволила бы вести себя так со мной.

Потом меня позвал старший бортпроводник, так как замигало табло с сообщением о пожаре в туалете. Я понадеялась, что мне не придется вооружаться огнетушителем и тушить предполагаемое возгорание, но мысленно уже прикинула где ближе всего находятся нужные приспособления; я прислушалась через дверь, постучала, распахнула дверцу и… передо мной стоял мужчина лет пятидесяти, в руке он все еще держал окурок, изо рта у него несло куревом, да и вся одежда им провоняла; он немедля попросил прощения и убежал на свое место.

Одна старушка попросила снять ей с полки чемодан, потому что оливковое масло высшего качества, налитое в бутылку у нее в родной деревне, закапало сверху; а какое-то чадо орало во весь голос, потому что мама все еще не разрешала ему отстегнуть ремень безопасности.

Надо было поторапливаться, скоро начнем приземляться.

Пассажир с места 5Б сказал, что сейчас не голоден и попросил подать ему обед «потом», что сильно поразило меня, но это было всего лишь началом нескончаемой череды «причуд», которые все годы работы и сейчас сопровождают меня почти в каждом полете.

Перед приземлением надо было расставить по местам тележки и сложить все подносы, сделать объявления, сосчитать и опломбировать алкогольные напитки, заполнить бланк, который на первый взгляд показался мне сложным.

«Куда запропастились пломбы? Как они правильно вставляются в ушко? Где мне писать номера для таможни? Какие документы надо проверить? А таможенные декларации понадобятся?»

Из-за незрелости в работе мне часто приходилось просить помощи у коллеги.

Заира объясняла все спокойно со свойственной ей мягкостью, почти ослепляя меня светом обаяния; она отлично знала все тонкости обслуживания и порядок действий при аварии и даже с большой готовностью показала мне, где размещается вся оснастка.

Она была уже не первой молодости, думаю ей давно перевалило за сорок, но никаких осложнений ей это не создавало, как и не беспокоило ее, что годы идут. Более того, полагаю, что она отлично знала, что может рассчитывать в большей мере на свой опыт и интеллектуальную устойчивость, чем на физическую красоту, которая, совершенно очевидно, была ей присуща в молодые годы.

Я ощущала шестым чувством, что она в совершенстве умеет держать себя в руках, знает, как обуздать свои эмоции и как отреагировать в определенной ситуации.

Она рассказала мне, что не так давно на нее свалилось огромное горе: ее спутника жизни, которого она очень любит, сбила машина, водитель летел на бешеной скорости и не обратил никакого внимания на пешеходный переход, сбил ее спутника в лоб.

Глубокая кома: врачи говорят, что необратимая.