По вечерам Валентина любила посидеть допоздна, прежде чем пойти спать, лучше если в компании со своей любимой горькой настойкой: «Монтенегро» со льдом. По утрам она долго мешкала в ванной, так как контактные линзы сильно не давали ей покоя.

Жили мы очень дружно.

– Сегодня нас пригласили на приветственную вечеринку домой к тем двум пилотам, которые живут на улице Мазотта напротив нашего дома! – ликовала Ева.

– Почему бы не сходить, – сказала я.

– Да, – кивнула Валентина.

– Мне любопытно познакомиться поближе с нашими соседями.

Людовика тут же «встала под фен», я примерила почти все платья, что висели в шифоньере и спросила себя, сумею ли когда-нибудь застегнуть боковую молнию на тех изумительных голубых брюках; Ева смазала волосы новым маслом с ароматом ландыша, а Валентина побежала краситься первой.

Мы счастливо сделали первые шаги в том маленьком, отрезанном, до сей поры неведомом мирке: в царстве «летучих», как принято называть тех, кто на самолетах работает, отличном от мира всего лишь «пассажиров».

Что мы в «них» сразу заметили, так это знание и частое пребывание в местах, куда мы лишь мечтали съездить, а также то, что добираются они туда крайне легко, благодаря привычке перемещаться; умение приспособиться в любой точке земного шара, благодаря знанию народов и территорий, культур и традиций; множество знакомств в разных местах, которые они могли поддерживать, так как бывают там постоянно; открытость взглядов, необходимая для того, чтобы взаимодействовать с миром и его обитателями, а еще много причуд и навязчивых идей, которые каждый из них приносил с собой из дома в чемодане, в своем крохотном втором доме.

– Когда вы сделаетесь летучими, останетесь ими на всю жизнь, – сказали нам вполголоса, будто поведали сокрытую истину, клеймо, которое мы будем носить вечно. Мы поняли, что стать «летучими» – это как бы начать жить двумя параллельными жизнями, которые чередуются каждый раз, когда уезжаешь на работу, а как только возвращаешься в отдельно взятый личный реальный мир, будто говоришь на новом языке, которого другие не понимают, на котором весь мир – твой дом, а твой дом – весь мир.

Мы открыли, что почти каждый вечер кто-нибудь где-нибудь собирается. Мы были чем-то вроде большой семьи, из которой встречаются те, кто вернулся из рейса и отдыхает между одной сменой и другой, но если назавтра им вылетать, каждый раз давалось слово пойти спать пораньше, чтобы поутру не проснуться с назойливой головной болью и тошнотой, которые в полете от высоты и кондиционированного воздуха станут вдвое сильнее.

На работе надо быть безукоризненными, полеты и пассажиры, с которыми придется иметь дело, станут суровым испытанием, это мы отлично знали.

После того, как в пространном зале великолепного дворца мы подписали договор о приеме на работу и с большим удивлением указали бенефициара страхового договора на случай смерти, в сильном волнении отметили, что тоже скоро станем летающими «летучими».

Первый полет не забывает никто.

Меня поставили в смену на Париж, я страшно волновалась, смущенно вошла первой в самолет, совершенно пустой, готовый до входа пассажиров принять наш экипаж. Наконец-то я начала познавать «секреты galley», это что-то вроде бортовой кухни, где стоят печи для разогрева обедов, холодильники для прохладных напитков, все тележки с бортпитанием, и есть угол, предназначенный для отходов. В этом отсеке подготавливают все питание перед подачей, а для стюардесс это самое приятельское и укромное место, единственное достаточно уединенное, где можно на несколько минут отделиться от пассажиров, благодаря шторе, которая дарует драгоценные моменты для себя во время непомерно долгих рейсов: откровенности и секреты вполголоса зачастую рассказывают и поверяют здесь в «шкатулке тайн» стюардесс.