В помешательство Татьяны я, конечно, не поверила. Поболтать с ней хотелось по другой причине. Дело в том, что фирма, куда перешла работать Таня, направила ее на стажировку в Голландию, где подруга перенимала зарубежный бухгалтерский опыт в течение трех недель. После ее возвращения мы еще не виделись. А так хотелось узнать, как у них за границей. Тем более что никто из моих знакомых там еще не бывал, не говоря обо мне. С моим окладом дальше ста километров от города отъезжать опасно. Может не хватить денег на обратную дорогу. Да и муж у меня не миллионер.

В субботу утром, накормив своих домашних легким завтраком, я отправилась к подруге.

Дверь открыл Толик и, не поздоровавшись, сказал:

– Проходи.

– Ну, как она? – спросила я.

Толик покрутил пальцем у виска и кивнул в сторону кухни. Я поняла, что Татьяна там. А где же еще быть женщине в субботу утром, когда вся семья дома и с нетерпением ждет завтрака?

Я прошла на кухню и остановилась на пороге, пораженная картиной, представшей перед моими глазами.

Татьяна в закатанных джинсах, клетчатой рубашке, тяжелом резиновом переднике и повязанной на голове косынке рисовала на стене бабочку.

– Наташка, ты? – спросила она, не отрываясь от своего занятия. – Я сейчас. Только усы дорисую.

Усы были дорисованы и Танька, вздохнув, распрямила спину.

– Ну как? – спросила она, с восторгом глядя на преобразившуюся кухню. – Правда, здорово?

Я не могла разделить ее восторг. Кухня была выкрашена в ярко-лимонный цвет. И это еще не все. Стены были разрисованы разноцветными цветочками, солнышками и бабочками, одну из которых она только что закончила. Все было таким ярким, что в глазах рябило.

– Таня, что это? – спросила я, вспоминая еще недавно такую уютную кухню в приглушенно-бежевых тонах.

– Не видишь, что ли? Ремонт я сделала. Красота!

Топтание за моей спиной заставило обернуться и увидеть Толика, в глазах которого светилась обреченность. Я посмотрела на него взглядом, полным поддержки его чувствам, но не знаю, понял ли он. Толик махнул рукой и ушел в комнату

– Толику не нравится и Вадимке тоже, – сказала Таня. – Ушел к бабушке. Сказал, что у него от такой порнографии будет несварение желудка.

В душе я была согласна с сыном Татьяны. У меня бы тоже кусок в горло не полез при такой пестроте.

А Таня по этому поводу даже не переживала:

– Ничего, смирятся. Это же так красиво. Правда?

Обижать подругу не хотелось, и я промямлила:

– Наверное. Но не слишком ли ярко?

– Нормально. По верху я еще голубой краской пройдусь. Как небо будет.

Я почти поверила в то, что сказал о жене Толик. Если диагноз верный, то надо быть с подругой поосторожней. Нельзя расстраивать лишний раз. Поэтому я оставила свое мнение при себе.

– Ты иди в комнату, а то тут запах от краски. Я кофе сварю, – сказала Танька, вытирая руки о передник.

Я пошла в комнату и нашла там Толика, печально сидящего на диване. Его взгляд был прикован к какой-то точке на противоположной стене. Я посмотрела туда, но ничего не увидела.

– Ну? – спросил муж подруги.

– Да… – я села рядом с ним.

Некоторое время мы молчали, а потом Толик сказал:

– А потом она возьмется за комнату. Так она сказала. Наташа, я не выдержу бабочек с цветочками в комнате.

– Держись, Толик, – я его подбодрила. – Может быть, у нее иссякнет вдохновение.

Я любила бывать у Татьяны в гостях. Но моя психика тоже не выдержала бы таких буйств красок. А чтобы жить в ней… Ой-ой, не позавидуешь семье подруги.

Татьяна внесла поднос с дымящимся кофе. Свой ужасный передник и косынку сняла и превратилась в так хорошо известную мне подругу. Толика из комнаты отослала, сказав, что бабские разговоры ему слушать нечего.