Платоша испытующе посмотрел на отца и, увидев, что тот улыбается, успокоился и пошел опять смотреть свои мультики. Зато на смену ему пришла Лана.

– Вы уже надымились или мне опять на кухню уходить?

– О! Ланочка! Ты очень вовремя! – Павел вскочил с кресла, галантно придвинул его Лане, развернув так, чтобы она оказалась к мужу спиной. – Понимаешь, Ланочка, я тут твоему мужу свой долг отдать хочу, а он… кочевряжится.

– Па-ша! Не смей напрягать мою женщину! Беременную, между прочим… – Олег сделал страшные глаза и за Ланкиной спиной показал другу кулак.

– Цыц, бумагомарака! Молчи, когда олигархи говорить с дамой хочут, – тоже притворился грозным барином Павел и, махнув на все еще грозящего кулаком Олега рукой, уставился в глаза Ланы гипнотическим взглядом: – Видишь ли, Лана, я купил газету… Молчи, щелкопер! – прикрикнул он на открывшего было рот Олега. – Так вот, я приобрел газету в губернском городе не так далеко от Москвы, и предложил твоему мужу владеть ею и властвовать над ней, как он того пожелает. Я-то буду далеко и, кстати сказать, ни тли зеленой в журналистике не понимаю. Молчи, папарацци! – снова прикрикнул он на мотавшего в досаде головой Олега. Лана оглянулась на мужа, он мотал головой уже ей – отрицательно. – Не смотри ты на этого… ух! Не смотри на него, душенька! Ты меня, меня слушай!

– Ты его слушай, конечно, но попутно думай, чего этот змий библейский тебя в оборот взял, – предупреждающим тоном сказал Олег.

– А чем вам, Олег Дмитриевич, змий библейский не угодил? – ехидно поинтересовался Павел. – Или вам безгрешной жизни хочется? Ах, как я ошибся! Оказывается, надо было монастырь покупать!.. Ладно, шутки в сторону… – Павел опять сделал гипнотический взгляд. – В общем, Олег станет хозяином издания, которое не будет нуждаться в том, чтобы искать рекламу или спонсоров. Можно будет писать в этой газете что хочешь и как хочешь. Ну, что я плохого предлагаю?

Теперь Павел наивно таращил глаза, жалобно поднимал брови и растерянно разводил руками.

– Предложение твое, Паша, просто царское, – задумчиво глядя на Стечкина, сказала Лана. – Только о каком долге ты говоришь? Олег тогда выполнял свою работу. Какие у тебя перед ним могут быть долги? Вот если бы ты и вправду отобрал у того бедняги ферму, а Олег написал бы, что ты белый и пушистый… Плату ведь именно за такие статьи берут. Но эта история не про вас. Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда. И поэтому спасибо тебе, Пашенька, огромное, но…

– Да вы главного не понимаете! – уже всерьез вспылил Павел. – Вы не понимаете, что это я хочу такую газету! Я в те времена понял силу прессы, и если эта сила – вся! – будет в продажных руках – что тогда? Вы это понимаете или нет?!

На балкон снова выглянул Платон, но тут же скрылся.

– Ты не очень-то… – сказал Олег. – Не все журналисты такие продажные.

– Да ладно тебе… Вы с Ланкой вообще какие-то… не от мира сего, – махнул рукой Павел. – Я вас каждый раз вспоминаю, когда ко мне корреспонденты на интервью просятся. Я уже заранее знаю, что деньги придут выжучивать.

– Так ты решил от всех СМИ разом откупиться – приобрести Олегу газету? – насмешливо спросила Лана, обидевшись за всех коллег разом. – Ты что думаешь, это очень весело – искать спонсоров да рекламодателей, а потом розовые слюни лить про тех, кто соизволил заплатить? Гласность, свобода слова – сказкой были, сказкой и останутся… Мы, Паш, всерьез с Олегом думаем: уедем в глушь, купим там домишко и будем жить натуральным хозяйством…

– Ох ты моя барышня-крестьянка! – засмеялся Павел, обнимая ее за плечи. – Ты хоть раз живую курицу видела? Не замороженную, не в пакетике, а в перьях и чтоб кудахтала? Нет, ребята, вы в корне не правы и меня глубоко обижаете.