– Будешь службу исправно нести, побываешь. Оформлю увольнительную. И музей посетишь, и в кино сходишь. Кяхта – городок с историей. Бывшие чайные ворота России. В гражданскую войну тут кровушка лилась… А до того торговый город был. Китай рядом. Зажиточный народец здесь проживал.

– Было, кого раскулачивать после семнадцатого года?– высказал догадку я.

– А то! – подтвердил Хотабин. – Котелок у тебя варит. Политех, говоришь, окончил?..

Далее старлей, желавший побольше обо мне узнать, ненавязчиво расспросил, чьих буду, так сказать? Пришлось изображать скромнягу. Так и так, мол. Мама – преподаватель в институте, папа в газете работает. Что главным редактором, а мама – завкафедрой, уточнять не стал. Тем более – говорить про дядю, который в Москве, в военной прокуратуре. Иначе Хотабин бы возбудился! Он перед тем признался мне, что хочет подучиться и перейти на службу в военную прокуратуру. Друзья у него там…

Коль скоро Хотабин сам перекинул такой мостик в разговоре, то я спросил его, что показало первичное следствие на пожарище? Тут старлей, будущий военный прокурор, сразу оживился. Стал передо мной щеки надувать, свое призвание оправдывать. Дескать, круг лиц погибшего сейчас выявляется.

– Значит, нет полной уверенности, что это несчастный случай? – спросил я его.

– А что же тогда?! – рассмеялся надо мной Хотабин. – Спланированное умышленное убийство с целью ограбления?! Так, в мастерской, вроде, и воровать особо нечего!.. Просто так положено. Человек-то погиб. Кто-то должен за это ответить. Как техника безопасности соблюдалась? То, се. Начальнику мастерских сейчас хуже всех. Установят, что допустил преступную халатность, в тюрьму посадят еще.

Хотабин вышел. Вдруг запищал условным сигналом радиоприемник. Я кинулся к тетради. Нет, наше воздушное пространство не нарушила эскадрилья китайских бомбардировщиков, слава богу! Над Кяхтой всего лишь летел кукурузник, если сказать по-простому.

Появился грозный Шмоляр. Безмятежной улыбки, вызванной приятным сном и хорошим пищеварением, на его лице я не заметил. Уже с утра был чем-то недоволен. Заслушав мой доклад про кукурузник, никак не отреагировал. Достал из папки стопку листов двенадцатого формата, белых с изнанки, зеленых с лицевой части. Карта! С полки Шмоляр взял тюбик клея, ножницы. Стало быть, дружбан Ермачева оказался сведущ? Работенка мне подвалила?

– Смелков, видишь это? – Шмоляр потряс стопкой зеленых листов. – Сейчас будешь карту клеить. Я научу. А приемник одним ухом тоже слушай!

«Слава богу, что не надо еще одним глазом за чем-нибудь следить, – подумал. – А то вернешься потом на дембель, один глаз – на нас, другой – в Арзамас!»

Старался внимательно слушать подполковника, объясняющего, в каком порядке склеивать листы, где поля обрезать, где оставлять. Ошибиться было никак нельзя. Для подполковника карта – это его лицо! Как ноги для девушки. «Впрочем, о девушках можно надолго забыть», – мысленно одернул себя.

Взялся за работу. Приемник молчал, спасибо ему большое. Шмоляр сперва стоял над душой. Увидев же, что я достаточно аккуратен, расслабился. Склеиваемая карта увеличивалась в размерах, занимая все больше места на столе.

Освоив технику дела, задумался, как же мне снять копию с карты? Идти к фотографу я не собирался. Как пить дать, местный особист наладил с ним контакт, или я не племянник своего дяди. Сказал: «Либо мы дружим, либо твоему «бизьнесу» не просто кирдык, а еще привлечем за нетрудовые доходы». Думаю, особисту по барабану, кто из связистов сфотографировался в форме десантника, увешенный аксельбантами, кто – в форме морпеха, дабы послать фото своей девушке в деревню Большое Сеськино. А вот когда ему доложат, что некий вновь прибывший сержант хочет переснять карту района военных учений, он просто офонареет! Уже в этот день меня упекут в кутузку, либо возьмут под негласный контроль, как