Матрос Рассол носил звание ветерана рыбной промышленности, поэтому никогда не заступал на третью вахту. Третий вахтенный должен уметь готовить. На списанном танкере, выполняющем функции паровой станции, на полные сутки остаются штурман, механик и толпа матросов, могучих и злых, всегда с похмелья. Кулинарные навыки третьего вахтенного, таким образом, решают, будет ли вечер приятным, или превратится в шумную разборку.

Понятно, третью вахту никто терпеть не мог, и старпом так составлял расписание, чтобы под удар попадали те, кто моложе. Обычное дело, дискриминация. Нынче подобные явления уже не встречаются, потому что все приносят дозу с собой и к концу дня так набираются, что и без ужина горят и даже, бывает, тонут прямо возле причала. Но это сейчас, а тогда был Советский Союз и пить на работе никакой возможности у плавсостава не было. Наоборот, нужно было не только регулярно сдавать экзамены на классность, но и уметь готовить еду из полуфабрикатов, которые повариха оставляла в бельевом бачке на камбузе.

Я экзамен не сдал дважды.

Первый раз потому, что не смог принять сообщение, переданное морзянкой. Ключом я работал со скоростью чтения, а вот прием не давался, в мигании контрольной лампочки я не узнал даже слова из трех букв, которым старый капитан из дипломного отдела мне семафорил, от души стараясь помочь, потому что им нужны были матросы первого класса, для отчетности.

Энергичные выражения капитана загадочными вспышками повисли в электромагнитном поле Земли, я вернулся на пароход без справки о зачете, и старпом мстительно записал меня на третью вахту, навечно.

Если за морзянку я отвечал перед собственным самолюбием и начальством, то за сварганенную на электроплите бурду могли и побить. Дополнительно огорчал матрос Рассол, который экзамен на подтверждение классности сдал.

Рассол, который не мог без ошибки написать собственную фамилию на доске вахтенного у трапа, который спрашивал, правда ли, что Ленин и Гитлер учились в одном классе, и ничего не знал о том, что Земля вращается вокруг Солнца. Рассол, который ничего в жизни не видел кроме тройного одеколона внутрь и трала, набитого селедкой, этот Рассол оказался способен расшифровать сигналы Морзе, хотя наверняка даже не догадывался о существовании электромагнитного поля!

Чтобы как-то скрасить несчастье, я взял с собой на камбуз транзисторный приемник, сдвоенный с магнитофоном, килограммовое изделие, под названием «комбайн», очень популярное в те годы. Среди алюминиевой утвари и нечистого кафеля, звуки bossa nova в исполнении Жобима и Грина должны были напоминать мне, что жизнь продолжается, несмотря на кулинарный финал.

Музыку я записывал на пленку прямо из эфира. Эфир шипел помехами, к которым, наверное, добавились нецензурные выражения капитана из дипломного отдела, пытавшегося указать мне путь к спасению, увы, безуспешно. Очевидно, мне предстояла переквалификация в чистильщики.

Бригада чистильщиков квартировала у нас на судне, здесь же хранился их инвентарь: противогазы, респираторы и стальные скребки, которыми очищают стены топливных танков от ядовитых отложений, предварительно размягчив их паром из нашего котельного трубопровода.

Поговаривали, что больше года здесь никто не выдерживал, но утешала мысль о баснословной зарплате, которую платили за адский труд. К тому же здесь не нужно было сдавать зачеты и терпеть прочие унижения и глупости, всегда сопутствующие карьерному росту.