Следующий кадр. Урок у Андрея Васильевича. Настя, сидя за первой партой у окна, смотрит на улицу и представляет, как уже молоденькой медсестрой она ползёт на спине под проливным дождем и сверху над ней проносится свинцовый шквал огня. На себе она тащит тяжелораненого бойца. Сначала с усилием она подтягивает его руками и затем отталкивается ногами в кирзовых сапогах от размокшей земли. И так пядь за пядью*.

И это происходило с Настей в детстве! Когда её психика ещё не устоялась. Когда она внутренне ещё не стала готова к трудностям взрослой жизни.

Учебники истории пишут одни доктора исторических наук, а проверяют их другие. Или даже академики. Раньше Настя за чистую правду воспринимала каждое слово учителя. Она ведь ребёнок, а он взрослый. И ученица за чистую монету воспринимала каждое слово в учебнике. Он же был для неё Библией!

Новый кадр. В седьмом классе Настя пришла к Андрею Васильевичу, а у него в кабинете вместо икон святых историков – ничего. Пустота! И он учил её, вернее сказать, заставлял, делать «конспекты». В его мире нет никаких авторитетов и нет веры! Некому верить! Нет твердой почвы под ногами! На каждый параграф она должна писать «конспект»!

Под этим ужасным словом «конспект» скрывалось написание нового учебника истории каждым учеником, в том числе и Настей. Причём в каждом классе. Она должна проверять в параграфе всё – от заголовка до каждого факта и его оценки. Выявлять и ликвидировать противоречия, делать периодизацию и систематизацию. В итоге Настин вариант параграфа мог значительно отличаться от первоначального. И оба варианта она должна учить наизусть и объяснять на устном ответе, где была допущена ошибка или противоречие и как она предлагает их исправить.

Как рассказывала маме знакомая из Министерства образования, там считали, что в школе углубленно изучают историю. Но Настя шла в школу, не зная об этом!

После трёх лет обучения у Андрея Васильевича у неё не осталось веры. Она повзрослела раньше, чем ей исполнилось восемнадцать лет. Однако Настя не хотела расставаться с детством и пыталась открыть глаза учителю, что далека от взрослой жизни.

– Андрей Васильевич, – честно признавалась она. – Посмотрите на меня и скажите, где я и где «конспекты». Я в них ничего не понимаю. Я в лучшем случае делаю их по шаблону, а в худшем – списываю.

Историк посмотрел внимательно на неё и только ответил:

– Настя, я ценю в человеке честность, и поэтому уважаю тебя за прямоту.

И всё равно из года в год он заставлял её делать «конспекты». На что он надеялся? Настя совершенно не понимала. А главное, ему ведь не лень проверять по двадцать «конспектов» каждую неделю. И это только в одном классе! А их у него было шесть. Бесплатно! Сумасшедший, одним словом.

Камешек в босоножке

«Если на светофоре будет красный, то он задержит историка. А я в этот момент обогну крайний дом и быстро пойду направо к другому перекрестку, – лихорадочно соображала Настя».

– Ой, ёй, ёй! – вдруг вскрикнула она от боли. Маленький камешек попал в босоножку. Настя прислонилась к стене деревянного двухэтажного дома и попыталась вытрясти камешек.

– Чёрт! Не выходит, – с огорчением воскликнула она.

Настя расстегнула светлую босоножку и снова потрясла её. Камешек, наконец, выпал. Она взглянула на перекресток. На светофоре зажегся зелёный. Историк стал переходить улицу.

– Не успела, – с огорчением подумала она.

Да, от судьбы не убежишь. Правда, ведь дорогой читатель?

Андрей Васильевич

Андрей Васильевич возвращался домой в хорошем настроении. Он работал учителем истории в одной из школ города. А ещё он преподавал право в одном из институтов города. А ещё он преподавал обществознание на вечерних подготовительных курсах в единственном университете города. И много где ещё работал Андрей Васильевич. Но заканчивался учебный год: в июне в школе, в июле в институте и университете и обычно в августе наш герой становился свободен. Целый месяц он был свободен вплоть до 1 сентября. Общая педагогическая нагрузка у него составляла пятьдесят часов в неделю и это при норме восемнадцать. Пятьдесят часов в неделю он должен был говорить. Он говорил с утра и до вечера – на уроках, на лекциях и на курсах. К концу августа, за целый месяц вынужденного «молчания», у него возникала очень сильная потребность поговорить. Поездка в Германию на полтора месяца в этом году ничего не изменила. Потребность поговорить никуда не исчезла.