Все. Мое видение исчезло!

. . .

– Подходи, народ честной и нечестный, стар и млад, влюбленные и кто еще не познал этого прекрасного чувства! Впервые в главном городе нашего королевства я расскажу вам историю о вилллане! Кто слишком чувствителен, закройте свои нежные ушки! Остальные прижмите своих горячих подружек покрепче! – громкий клич, раздавшийся с подмостков, вернул меня в мою теперяшнюю реальность.

В это время на сцене, то есть на деревянных подмостках, располагавшихся в самом центре городской площади началось зрелище. Толпа зашумела в знак одобрения. Менестрель начал рассказывать историю про виллана, который испортил воздух. Судя по реакции публики, которая корчилась от смеха, у него это неплохо получалось. Кто такой виллан я не знала, а интернета под рукой не было. Я тоже расхохоталась, скорее всего нервно, но не от действия, происходящего на подмостках, а от мысли, пришедшей мне в голову: «загугли». Мой сосед, конечно, подумал, что я смеюсь над шуточками, которые налево-направо раздавал бродячий артист. Спрашивать парня кто такой виллан, я не посмела, чтобы не выдать себя. Если честно, мне было не до зрелища. Затылок продолжал гудеть. Я осматривалась вокруг, пытаясь понять где нахожусь, что произошло, кто все эти люди. Надежда меня не покинула. Может я просто решила подработать в киношной массовке? Ищу глазами режиссера, оператора, тех, то снимает фильмы, в надежде услышать «Стоп! Снято!» или что там еще «Камера! Мотор!» Чуть вдалеке на краю площади увидела карету, запряженную парой красивы холеных лошадей. Ничего, чтобы намекало на съемки фильма.

Вокруг только покатывающаяся со смеху толпа людей: мужчины и женщины разных возрастов, дети, некоторые из которых чумазые, некоторые чистенько одеты и даже причесаны. Чувствительная к запахам, я морщила нос и старалась не вдыхать глубоко. Определить чем пахло я не могла. Я бы сказала, что это вонь из смешанного запаха конского навоза, человеческого пота, протухшей рыбы, поганых ртов и не знаю чего еще. Менестрель рассказывал историю, иногда подыгрывая на каком-то незнакомом мне музыкальном инструменте.

Когда бродячий музыкант закончил свое представление, толпа громко зааплодировала, выражая свой восторг. На подмостки посыпались со всех сторон монетки, которые поэт тут же собрал, благодарно поклонившись. Некоторые бросали ему яблоки, пытаясь попасть в перевернутую шляпу, лежащую на подмостках.

– Разойдись, пропустите меня! – кричала, распихивая всех, пухлая особа в чепце и с корзиной в руках.

Она приблизилась к сценическим подмосткам и протянула менестрелю корзинку, кажется с пирожками и хлебом. Нагнувшись, тот ухватил корзину, подмигнув женщине.

В этот момент слева от меня толпа загудела. Кажется какой-то старушке стало плохо и она повалилась с ног. Парень, который притащил меня сюда, бросился помочь. Толпа увлекла меня за собой и я потеряла его из виду. Под напором людей мне пришлось пятиться назад пока я не натолкнулась на крепкий мужской торс. Затем сильные мужские руки обхватили меня и помогли развернуться. Это был менестрель. Он смотрел на меня в упор, довольно ухмыляясь, словно раздевая меня взглядом. «Какой бы век ни был на дворе, —подумала я, – а мужчины все так же похотливы и движимы одними инстинктами».

«Стоп! – сказал мне внутренний голос, – ты же образованная, вроде осознанная… что ж ты судишь людей так узко, стереотипно?» «Он не людь, вернее людь… – запуталась я в словах, – Похотливый скоморох, вот он кто! Так нагло смотрит… Он… он….» Я все больше разглядывала его. «Он… он высокий брюнет, вьющиеся волосы… глаза… глаза голубые… брюнет с голубыми глазами… мускулистое тело….» «Вижу, тебе совсем не стыдно…» – вздохнул внутренний голос. Я возмутилась: «А за что мне должно быть стыдно?!» На что внутренний голос сказал: «Как ты воспринимаешь мир, такой стороной он к тебе и поворачивается… Посмотри на себя! Доигралась в магиню! Ну, что мы будем теперь делать? Как выкручиваться?!»