– Вещдок.

– Не положено.

– Ну тогда я никуда не пойду дальше.

И уселась прямо там, у входа, на подоконник. Подышала на стекло и собиралась уже нарисовать неприличный символ, как опешивший охранник буркнул:

– Я сейчас вызову подкрепление.

– Сами с хрупкой девушкой не справитесь? – мило прощебетала я.

Мало того, что бросили одну на произвол судьбы ранее, так теперь с законным трофеем не пропускают. А вдруг он важная улика?

Драголич косился на меня с улыбкой, сложив руки на груди и подпирая стену по другую сторону окна. Он не вмешивался, а просто наблюдал. Развлекается за мой счет, ну-ну.

Не знаю кто меня покусал, что там в меня вселилось, но бесить все стало неимоверно. Они видите ли рискуют моей жизнью, а теперь не разрешают с незаряженным револьвером ходить. Поднимать вопрос, что я вообще-то ссыльная на поруках особо важного следователя? Пф-ф-ф, сделаю это как-нибудь позже.

Вместо крепких охранников прискакал Шербан.

– Миррелла, с вами все в порядке? – забеспокоился он.

– Все отлично, – бодро отрапортовала я.

И улыбнулась так, что Ионит отшатнулся. И это револьвер был не у меня в руках, а лежал на столе у охраны.

Он повернулся к охраннику и спросил у того, зачем же вызывали. Я успела перебить:

– Во-первых, вот это, – я ткнула пальцем в револьвер, – важная улика. Не уверена, что ее стоит оставлять здесь. Во-вторых, со мной еще и важный свидетель. Нужен? Или будете разбрасываться ценными сведениями?

Помощник тяжело вздохнул, проговорил что-то охране – я не расслышала, и приглашающим жестом указал на проход.

– Тогда пройдемте.

Охранник недобро покосился на меня. Могла я, конечно, клацнуть зубами у него перед носом, но вот это уже точно был бы перебор. Тогда и Падуану меня не спас бы.

Я чувствовала себя словно пьяная. Беспричинное веселье и непроходящий азарт вновь забурлили во мне, грозясь вылиться в ненужную сейчас отвагу и немножко бесшабашенность.

– Оригинально вы справляетесь со стрессом, – прошептал на ухо Драголич.

Я пожала плечами. Сама не ожидала.

Один коридор, другой, поворот, лестница еще проход и, наконец, кабинет. И без того бедовая голова чуть не закружилась.

Ионит дал Драголичу бумагу и чернила с ручкой, усадил за стол и приказал как можно тщательнее записать все, что тот видел и слышал.

– С вами еще побеседуют, а пока запишите, – предупредил помощник.

Ясно, ему нужно, чтобы Драголич был при деле, пока не явится следователь.

Мне же Шербан принес горячего чая и бубликов.

– Падуану скоро будет, решает последние вопросы с… бандой, – понизил он голос.

– А почему вы не с ним? – поинтересовалась я.

Обычное любопытство, но Ионит вдруг смутился.

– У меня много бумажной работы, – похлопал он себя по карману, откуда выглядывал блокнот. – Быстрее приступлю, быстрее наведу порядок. А работы с этим очень много, – вздохнул помощник. – Еще столько всего предстоит… Впрочем, господин следователь вам сам все расскажет потом, – он прокашлялся, – наверно.

Озвучивать догадку, что господин следователь сейчас вероятно вытворяет то, что документировать не стоит, было бы слишком. Вот только зачем было мое участие, если на банду все равно вышли? Хм… Ведь судя по всему, охота на нее все же оказалась удачной, раз в здании департамента так малолюдно. Во всяком случае, пока шли к кабинету, никого не встретили и даже шороха не слышали, кроме как скрипа половиц под нашими ногами.

Шербан сел за второй стол, и кабинет погрузился в сосредоточенную тишину, разбавленную царапаньем ручки по бумаге и хрустом бубликов. Ими я поделилась и с Драголичем.

Когда от чая остались лишь капли на чашке, а от бубликов – крошки в тарелке, ворвался черных вихрь.