Княжеские палаты встретили его утончённой резьбой на стенах, сладким запахом благовоний, и дорогими багряными коврами. Такую роскошь, пожалуй, было даже жалко топтать своими походными сапогами. Ян хмыкнул, когда понял, что его грязная обувь оставляла весьма приметные следы на дорогой ткани, но не мог скрыть внутреннего довольства. Нет, он вовсе не желал добавить работы княжеским холопам, что вы! Просто на фоне чистеньких и упитанных бояр с их дорогими одеяниями, Ян наверняка выглядел как ворон в стае голубей. И его это, пожалуй, совершенно не смущало.

Вече проходило на верхнем этаже, в горнице, самом большом месте княжеского дома. И, судя по голосам, там уже собралось достаточно людей для того, чтобы они успели не только обменяться любезностями, но и переругаться. Право слово, даже на крестьянской свадьбе гости вели себя приличнее. Ян тихо прикрыл за собой дверь, и поморщился от того, с каким жаром и знанием дела спорили бояре.

– Как вы не понимаете, казна опустеет, если мы не поднимем подать! Нынче время такое, что нельзя никак иначе! Война на пороге!

– А о народе вы подумали, дражайший братец Вакула? Прежде, чем глупости свои городить, выйдете-ка за пределы столицы, загляните в деревеньки! Да поглядите, как люди наши нынче живут!

– Какую войну вы собираетесь вести сейчас, разрази вас Перун! Хотите крестьян от плугов оторвать?!

– Вы не понимаете, совсем не понимаете суть проблемы!..

Несмотря на нарочито обеспокоенный тон этих почтенных мужей, ни один из них уже давным-давно не покидал своих столичных владений. Стенания народа их, разумеется, волновали в последнюю очередь. Ян тяжело вздохнул и скрылся в углу горницы, надеясь остаться незамеченным вплоть до конца этого бесполезного события. Куда больше ему хотелось отправиться в казармы и забыться долгим беспробудным сном, потому что прошлую ночь он провёл, охотясь на сбрендившего ведьмака. Он, наигравшись с тёмным колдовством и окончательно потеряв остатки разума, без стеснения полез в дом к полюбившейся ему девице, которую непременно сгубил бы вместе со всей её семьёй. Но Ян, к несчастью, уже поджидал его неподалёку.

– Скучаешь, Ян?

Он выплыл из своих мыслей, и поднял взгляд. Седовласый старец в длинном белом балахоне смотрел на него с мягкой полуулыбкой. На груди у него виднелся вышитый алыми нитями символ с плавно изогнутыми лучами – Сваор. Жрец храма бога-прародителя Рода, казалось, застыл в одной временной петле – и с тех пор не менялся. Он выглядел также, как и одиннадцать лет назад, в Сорочьем лесу.

– Старейший, приветствую, – склонив голову, отозвался Ян и, отбросив ненужную никому вежливость, фыркнул: – Как же тут не скучать? Столько лицемерия кругом…

– Много лет минуло, пора бы уж и привыкнуть, – засмеялся Велибор и поправил сползшее со лба на переносицу багряное очелье. – Сытый голодного не разумеет – так и они. Забыли бояре наши, что праотцы их из простых людей во власть выбились. Да простит их всеобъемлющий Род…

Жрец сложил вместе большой и безымянный палец в молитвенном жесте – и Ян мысленно поддержал его. За время их разговора в горницу ступили остальные участники вече, в числе которых были и волхвы, являвшиеся служителями храмов остальных богов. Все они, одетые в длинные свободные одежды, занимали свои места. Ян вежливым кивком поприветствовал жреца храма Чернобога и женщину со строгим холодным лицом, на груди которой был изображён Зимний косой крест – символ Марены, властительницы зимы. Бояре же поглядывали в их сторону с опаской – боги мира мёртвых были жестоки, и в этом их верные последователи от своих покровителей не отставали.