Горбунов был рыбой-прилипалой. Гранит был акулой. А с этой рыбой всегда нужно было держать ухо востро.

– Зачем он под тебя копал, если ты был под ним? – спросил Шрам. – Ты же на него работал уже тогда.

– Да, работал, но я… В общем, я тоже под него копал. Хотел занять его место. Чувствовал, что смогу. Многие денежные операции Гранита проходили через мою фирму, и если бы нагрянула проверка – я был сел. Я уверен, Гранит хотел меня списать со счетов, заодно и закрыв некоторые махинации. Тут вопрос был: он или я… Я решил пойти ва-банк и стал собирать информацию, тянуть ниточки к себе, готовиться подмять бизнес под себя. Судя по всему, Гранит догадался, что я под него копаю и решил меня закрыть. А тут пришел Дима с этой информацией и предложением избавиться и от улик, и от самого Гранита.

– Он сказал тебе, как планирует это сделать?

– Нет. Просто пообещал, что папка с моим делом, существовавшая в доме Гранита, исчезнет. И сам Гранит – тоже. Я еще тогда подумал: надо же, парень такой молодой, а так уверенно говорит, как будто знает свое дело. И я согласился. Если честно, я хотел его кинуть. Он на лоха был похож. Простоватый такой, одет по-уличному. Единственное, что в нем было профессионального – это речь. Он держался так, как… ну вот как ты, Шрам. Как будто был уверен в том, что у него все получится. Он даже согласился убрать Гранита без задатка. Взял срок – неделю и исчез. А через неделю… Ну, ты знаешь.

Шрам знал. Гранит сгорел заживо в своем коттедже, предположительно – закурил в постели и уснул. Источником пожара была именно кровать, на которой спал Гранит. Иных повреждений на теле, кроме страшных ожогов, не было, так что дело закрыли, списав все на неосторожное обращение с огнем. Никто не копал, не искал криминального следа… И правильно, никто бы и не нашел. Дима работал чисто и аккуратно уже тогда, если предположить, конечно, что это было его первое убийство.

Шрам припоминал, как его озадачило тогда, почему в доме преуспевающего бизнесмена нашли бутылки из-под медицинского спирта? Собственно, пожар вспыхнул так ярко и мощно именно из-за него – коньяк так не горит. Сработала пожарная сигнализация, на второй этаж стала ломиться дежурившая внизу охрана, но они не успели, слишком быстро распространился огонь. Ведь как назло рядом с кроватью стояла поллитровая бутыль, которая, видимо, опрокинулась, подлив спирта в огонь. Сама опрокинулась, ага! И Гранит, способный купить пару бизнес-центров в городе целиком, просто собрав в кучу свои не вложенные в бизнес деньги, предпочитал пить именно спирт, да поди еще чистый, неразбавленный. Ага, конечно! Милиция эту версию скушала, списав все на "У богатых – свои причуды". Собственно, другой версии у них быть не могло, потому что другая, правдивая версия, слишком фантастична.

Наверняка, если поискать, неподалеку от коттеджа Гранита найдется высокое дерево. И наверняка в ту ночь некий молодой человек забрался на него с биноклем, чтобы хорошо видеть человека, которого он собирался убить.

Шрам откинулся на спинку дивана, в деталях представляя себе эту сцену…

Лето. Пригород Новосибирска. Кажется, дом Гранита находился где-то у Обского водохранилища – Шрам бывал у него в гостях примерно за год до трагедии. Хотя до какой трагедии? Будем называть вещи своими именами. За год до убийства! Гранит дома, на втором этаже. Что он там делает? Смотрит телевизор с сигаретой в зубах? Просматривает последние новости в Интернете, опять-таки с сигаретой? Не таким человеком был Павел, чтобы курить в постели, да и вообще, чтобы курить в помещении. Не его стиль. В кабинете – да, на балконе – запросто, но не в собственной спальне. Скорее всего, он стоял на балконе. Да, почти наверняка так это и произошло. Балкон, поздний вечер, сигарета в руке…. И тут какая-то неведомая сила вырывает эту сигарету и заставляет ее повиснуть в воздухе, перед самым лицом. Гранит от удивления не может даже ойкнуть, а в следующую секунду, когда первая оторопь проходит, и он пытается сказать "Это что за херня такая?" – он понимает, что больше не может говорить. Не только говорить, дышать! Та же сила, что держит в воздухе сигарету, зажимает ему рот и нос. Скорее всего – это больно. Дима как-то разоткровенничался и говорил, что ему трудно работать с живой тканью, у его дара нет обратной связи.