– А ты не жди, что муж сам к тебе придёт. Завлеки его. Как вернётся, напарься в бане, умасти кожу пахучими травами, распусти волосы…

Зара отшатнулась:

– Да разве ж можно так? Часто мыться грешно, к чистой душе грязь не пристанет!

– К излишней чистоте не только грязь, но и супруг не пристанет. – Рада усмехнулась, будто знала тайну, сокрытую от Зары.

К вечеру прискакал работник с вестью, что обоз подходит к Перепутью и завтра прибудет в Трихолмку. В доме закипела работа. Полночи готовили кушанья, Стужа приказала даже молочного порося забить. Печь так пылала жаром, что у Зары чепец промок от пота.

Спать отправились под утро. Зара уснула, едва опустившись на постель, а мгновение спустя Радуга уже трясла её за плечи:

– Вставай, я баню истопила, до возвращения мужей помоемся.

В окошке светлел серый рассвет. Зара через силу подняла голову с подушки и поплелась за сестрицей.

Слоистый пар, пахнущий хвоей, взбодрил от сна. С каждым вдохом будто живительные силы вливались в лёгкие и растекались по телу. Радуга захватила с собой ароматные масла и втирала их в разогретую кожу. Зара, краснея от стыда, тоже мазала себе грудь, живот и бёдра. После распустили косы и долго промывали волосы отваром из ромашки и мяты, затем расчёсывали их, пока не высохли и не заблестели.

Стужа с Яблонькой отменили работы и ждали мужчин. Обоз появился к обеду. Уставшие лошади ступали тяжело и с трудом тащили пустые подводы. Обгоняя их, к дому скакал Паводок. Едва поравнявшись с воротами, он спешился и обнял Радугу.

«Как же он тосковал по жене. А вот братец его не торопится меня увидеть», – печально отметила Зара.

Пламень и правда не взглянул на неё. Он вошёл следом за отцом и зашевелил ноздрями, учуяв запах горячей еды.

– Сперва смойте с себя грязь дорожную. – Стужа вручила мужу с сыновьями чистую одёжу и отправила во вновь натопленную баню.

За столом говорили о доброй торговле да оказиях в пути. Паводок с Бураном привезли по узлу подарков жёнам. Стужа накинула на плечи новую шаль, а в ушах Радуги горели красными огоньками гранатовые серьги.

– Пламень, что же ты Зарницу не одаришь? – Буран дождался, пока младший не отодвинул от себя миску, насытившись.

Парень будто опомнился, вышел из трапезной и вскоре вернулся со свёртком, но не отдал его жене весь, вынул лишь костяной гребень, украшенный янтарём. Остальное вновь завернул и спрятал за пазуху.

«Знать, для Горлинки вёз. Если бы отец не велел, то и не вспомнил бы обо мне», – подумалось Заре с обидой, но сомнения высказывать не стала, поблагодарила мужа.

Яблонька тоже смекнула, что к чему, и не смогла смолчать:

– Братец, какие гостинцы ты ведьме припас? Говорят, она укатила вчера вместе с Капелью. Видать, в дом похоти продавать её повезла.

Пламень взъярился:

– Уйми свой язык, сестрица! Смотри, как бы тебе самой в тот дом не отправиться.

– Мне?! Да никогда! И муж у меня по блудницам бегать не будет.

– Не зарекайся. Если вообще охотник до твоего яда найдётся…

– Хватит! – гаркнул Буран. – Не для того я домой спешил, чтобы брань вашу слушать.

Паводок встал с лавки:

– Пойдём мы с женой к себе. Устал я с дороги.

Стужа легонько пнула Зару под столом и показала глазами на выход. Та и сама рада была попрощаться.

За окном уже стемнело. Зарница зажгла светильники и облачилась в нижнюю рубаху из тончайшего, почти прозрачного хлопка, что дала ей Радуга. Оголённым плечам стало зябко. Зара прикрыла их, распустив косы. Вспомнила о подарке мужа. Гребень, хоть и предназначался ведьме, пришёлся ей по нраву. Он мягко скользил по волосам и словно протягивал за собой блик света. За расчёсыванием Пламень и застал жену, остановился, наблюдая заворожённо, протянул руку, коснулся пряди: