Это было все, что я успел сказать, прежде чем вся наша жизнь сотряслась снова.

Возможно, она права, и в этом каким-то образом есть и моя вина. Возможно, я подвел их обоих.

Но когда ослепляющее оранжево-красное пламя взметнулось высоко в небо, в мире остался лишь один человек, которого я мог спасти.

– Нет! – закричала Бри, когда я прыгнул на нее, прижимая к земле. Огненные осколки моей прежней жизни дождем посыпались на нас, и каждый из них был подобен ржавому лезвию, вырезающему сердце из груди.

Она брыкалась подо мной, кусая и царапая когтями.

Она выкрикивала его имя и проклинала мое.

Когда вдалеке послышался звук сирен, ее легкие были наполнены воздухом, а в груди билось сердце.

И как бы усердно я ни молился на протяжении всего этого времени, никаким магическим образом она так и не превратилась в Джессику.

Беспомощная, одинокая и совершенно потерянная, я уставилась на его половину кровати. Засунув руки под подушку, я подогнула ноги в такое положение, в котором всего три дня назад мои холодные ступни касались его икр, отчего он игриво шипел. Я представила, как он схватил бы меня за бедро и притянул к себе, прорычав:

– Иди сюда, женщина.

Затем он бы обнял меня.

Поговорил бы со мной.

Состарился бы со мной.

– Вернись, – прошептала я, в отчаянии зажмуриваясь и надеясь снова ощутить его присутствие. Я все еще чувствовала его фирменный запах свежевыжатого лимона и кедра на простынях. Его грязная одежда все еще лежала в корзине для белья. Пакет с его вещами из химчистки был доставлен уже после того, как он сделал свой последний вздох. И все же мой муж, отец моих детей – мой Роб. Он был мертв. – Пожалуйста, вернись, – всё, что я смогла выдавить, задыхаясь от всеобъемлющей печали, наполнявшей каждый час моего бодрствования с момента пожара.

Все будет хорошо. Я услышала его голос у себя в голове. У тебя и у детей. У вас все будет хорошо. Будем честны, именно ты всегда была тем самым двигателем мощностью в четыреста лошадиных сил, который двигал нашу семью вперед. Я был лишь украшением на капоте.

Рыдания застряли в горле. Именно так сказал бы Роб. Клянусь, этот человек мог бы убедить даже грязную лужу в том, что она – целый океан. Его спокойствие и рациональность всегда рассеивали мою неуверенность и заставляли улыбнуться.

Боже, мне нужна была его улыбка.

Но больше всего я нуждалась в нем самом.

– Как? – взмолилась я. – Как я, по-твоему, должна жить без тебя?

На этом наши воображаемые разговоры всегда заканчивались.

У призрака, живущего в моей голове, не было никаких ответов. Я совершенно не могла понять, как мы вообще оказались в этой ситуации, не говоря уже о том, как разбираться с ее последствиями.

Перед глазами были лишь некоторые отрывки событий до и после того, как я очнулась на руках у Изона. Я помнила лишь панику и замешательство. Гнев и обиду. Абсолютное негодование от того, что земля продолжала вращаться, а я ничего не могла сделать. Я никогда не забуду ту поразившую меня боль, когда полицейский, стоя в моей больничной палате, сообщил, что тела Роба и Джессики были найдены – по крайней мере, то, что от них осталось. Он задал мне десяток вопросов. Я старалась ответить на них, как могла, но все вокруг казалось нереальным.

Пустота в груди.

Острая боль в душе.

Даже полное опустошение, бурлящее в районе живота.

Роба больше не было.

Джессики больше не было.

А люди как ни в чем не бывало ждали, что я буду продолжать жить без них.

Я провела в больнице два дня, рыдая до потери сознания.

Врачи диагностировали у меня сотрясение мозга. Я прошла курс кислородной терапии, мне выписали антибиотики, чтобы предотвратить инфекцию от ожогов на руках и ногах, и даже успокоительное, чтобы помочь заснуть.