– Ты не знаешь, почему она ненавидит меня, – плача, проговорила Кэссиди и зарылась лицом в мою грудь. – Я могу понять, почему она запила, но не понимаю, как она могла привести в наш дом Джеффа, полностью бросить меня и… и… – Из ее груди вырвалось рыдание, и она попыталась отстраниться, но я удержал.

Мне нечего было сказать. Если бы существовали слова, способные в это мгновение утешить Кэссиди, я бы сказал их все. Но ей не нужны слова. Ей нужны человеческое тепло и участие. Я прислонился спиной к водительской двери и перетянул Кэссиди на себя, прижав к груди. Своими объятиями я пытался дать ей почувствовать то, чего не позволял себе произнести. Что такой как она нет во всем свете; что она дорога и желанна; что я люблю ее всем сердцем. Больше нет смысла обманывать самого себя. Я ни капли не сомневаюсь в своих чувствах к Кэссиди. Она завладела моими мыслями и сердцем так, как я и представить не мог. И, черт побери, это мне тоже по душе.

Зазвонил ее мобильный, и она резко выпрямилась.

– Тай? – Короткая пауза. – Ты мне нужен. Можешь вернуться домой?

И мое сердце разбилось.

– Увидимся там. Люблю тебя. – Кэссиди вытерла глаза, и на ее лице вновь застыла маска безразличия.

Я сдержал горький вздох, сдал назад и поехал домой. Больно слышать, как девушка твоей мечты говорит другому, что любит его и нуждается в нем.

Дорога домой прошла в неловком молчании. Мне хотелось коснуться Кэссиди, взять ее за руку, переплести наши пальцы. Но ей бы это не помогло, поскольку я не тот, кто всегда поддерживал ее в тяжелое время. На стоянке, увидев джип Тайлера, она выпрыгнула из пикапа прежде, чем я поставил машину на ручник, и понеслась домой. Я побежал за ней, но тут же об этом пожалел. Тай распахнул дверь, и Кэссиди бросилась в его объятия, обвила руками шею и уткнулась лицом в грудь. Он шептал ей что-то, ведя по коридору в их комнату, и, хотя мне хотелось быть где угодно, только не рядом с ними, я не смог заставить себя уйти. Неважно, что я не нужен Кэссиди. Мне нужно знать, что с ней все хорошо. Поэтому, опустившись на диван, я терпеливо ждал.

Они вышли к тому времени, когда нам уже пора было идти на праздничный ужин. Дверь их комнаты распахнулась, и у меня отпала челюсть: Кэссиди шла чуть ли не вприпрыжку, с лучезарной улыбкой на лице. Прошедшее утро привиделось мне? Или они так славно провели время… Проехали, я не хочу даже думать об этом.

– Тай сказал, мы ужинаем не дома. Ты готов? – Она сверкнула улыбкой.

– Эм… да. Наверное.

– Оу. Ты не обязан идти, если не хочешь. Я все понимаю.

Что это она понимает?

– Нет, я иду.

– Правда? – Кэссиди выглядела искренне удивленной. У нее загорелись глаза, улыбка изменилась – потеплела, став еще прекраснее, – а потом вдруг погасла. – Я знаю, что тебя это беспокоит, – тихо проговорила она, – но я найду работу, и вам с Таем больше не придется за меня платить. Прости, что сегодня тебя потревожила.

Какого. Черта? Что, блин, простите?! Откуда у нее такие дурацкие мысли? Я не успел ее ни о чем спросить, так как в гостиную вошел Тайлер:

– Готова, именинница?

Кэссиди закатила глаза. Она смеялась, когда мы покидали квартиру.

Уверен, к концу ужина я уже выбесил брата тем, что весь вечер не мог отвести от Кэссиди глаз. Она и так-то не желала праздновать свой день рождения, поэтому после утренних событий я готовился отменять дружеское застолье. Но нет, она сидела за столом невероятно очаровательная и счастливая. Никому бы и в голову не пришло, что у нее что-то стряслось или что сегодняшний день был для нее невообразимо тяжелым. Что утром она не выдержала и сорвалась, а это, как я понял, бывает с ней крайне редко. И это выносило мне мозг. Кэссиди выглядела счастливой донельзя. У нее щеки должны болеть от улыбок и смеха. А когда Лэни слезно рассказала о том, что ее бросил парень, Кэссиди опечалилась и предложила устроить с девчонками пижамную вечеринку, дабы та побыстрее оправилась после разрыва с придурком. Это был ее день, притом тяжелый, но Кэссиди не думала о себе от слова вообще. И хотя мне хотелось увести ее отсюда и дать время и возможность погоревать и позлиться, в такие мгновения, как эти, я лишь сильнее влюблялся в нее.