– Двойник? Неужели, кто-то в такое поверит? – переспрашиваю из-за ширмы.

– Поверят в то, что им скажут, – заявляет уверенно бабушка. – У твоего деда тоже был двойник, и об этом многие знали. Так что, не волнуйся. Скажем, что ты давно опасалась за свою жизнь, потому, что тебе угрожал неизвестный. Поэтому, пришлось принять меры. И хорошо, что уловка сработала. Это спасло тебя.

По-моему, легенда так себе. Но другой я придумать не смогу. Бабушке виднее, что тут и как, придется довериться.

– Ну как? – спрашиваю, выходя из-за ширмы.

Бабушка встала и, разглядывая меня с головы до ног, обошла вокруг.

– Хорошо, что у тебя в нашем мире такая же фигура, как и в вашем, – заключает она, – это многое упрощает. Не нужно перешивать гардероб.

Подхожу к зеркалу. Да уж, такой я себя еще не видела. Это платье делает меня старше лет на пять, минимум. А про фасон я, и вовсе, молчу. Какой-то старомодный наряд старой девы. Впрочем, то платье, что на бабушке, еще хуже.

– Давай, помогу тебе уложить волосы, – говорит бабушка, отодвигая стул и кивая, чтобы я присела на него. – У нас не принято ходить с нечесаной головой.

Не настолько у меня с волосами все плохо, чтобы я заслужила этот упрек. Подумаешь, не накрутила утром букли. А, судя по моему платью, тут именно такие прически в моде.

Бабушка принялась расчесывать мои волосы. Она ловко собрала их в тугую ракушку на макушке. Вполне приличную, даже не старомодную, а вполне симпатичную.

– Красиво, – хвалю ее труд, разглядывая себя в зеркале. – Спасибо.

– Не за что, – кивает бабушка, едва уловимо улыбнувшись. – Мне нужно еще рассказать тебе, как зовут слуг. И можем идти на ужин.

Оказывается, в доме живет немало народу. И, когда бабушка стала перечислять, пожалела, что не записала все имена. Из всех я запомнила, что дворецкого зовут Семен Игнатович, а кухарку Алевтина. Есть еще садовник Иван. А, кроме него, еще конюх, прачка, моя личная помощница Зина. Есть еще и другие слуги, но их имена для меня слились в один неразборчивый поток. И это не считая охраны, которая живет в отдельном домике, по соседству с нашим дворцом.

– Главное! – подняв указательный палец, наставляет меня бабушка. – Запомни: ты никому ничего не должна. Здесь ты хозяйка, и не обязана извиняться ни перед кем. Не вздумай просить прощения, если забудешь чье-то имя. Этого тут точно никто не поймет.

– Неужели, в этом мире я была такой стервой? – спрашиваю, задумчиво.

– Не вздумай сказать нечто подобное при прислуге! – предупреждает бабушка. – Ты не обязана чувствовать себя виноватой за то, что родилась в нашей семье! Быть Токмачевой – это гордость, и ты веди себя подобающе.

Мы спускаемся по лестнице. Это оказалось первым препятствием. Более неудобного наряда трудно придумать, юбка вечно путается между ног, и мне приходится иногда пинать тяжелую ткань, чтобы не развалиться с грациозностью тюленя. Подол приходится придерживать, чтобы видеть, куда ступаешь. Неужели, так всегда? А как же держать сумочку, в которой обязательно есть косметика и телефон? Или в этом мире женщины не пудрят носик?

Бабушка ведет меня в гостиную, где на огромном столе разложены столовые приборы для одного человека.

– Прости Господи! – крестится служанка, едва я переступаю порог комнаты.

– Прекрати, Алевтина! – командует ей бабушка. – Как видишь, Варвара Андреевна жива. Будь добра, принеси приборы.

Бедная Алевтина! Ее лицо стало белее простыней. Но, надо отдать должное, женщина услужливо кивнула и пошла выполнять распоряжение.

Спустя пару минут передо мной появилось все необходимое для ужина. К несчастью, оказалось, что моего опыта сильно не хватает даже для такого простого дела, как съесть все приготовленное и не посрамить фамилию Токмачевых. Понимания какой вилкой и что едят, у меня нет категорически. Хорошо, бабушка подсказывает. И, слава Богу, Алевтина сбежала, едва ей это позволили.