К концу моего первого сезона в «Стоксбридже» я почувствовал, что закрепился в клубе. У меня появились хорошие друзья, и я сделал себе имя на поле. Думаю, люди видели, что у меня есть талант. Я был быстрым, мог закончить атаку и никогда не боялся идти в отбор. Этих качеств не ожидали центральные защитники нелиговых команд, когда видели щупленького мальчика, который играл против них. Тем не менее я старался не получать повреждений в моих играх.

Я был простым парнем из рабочего класса родом из Шеффилда, который работал на фабрике, жил с родителями и забивал голы в нелиговом клубе. И который был у подножия пирамиды успеха.

Наручники плотно сжимали мои запястья. Я сидел на заднем сиденье в полицейской машине, смотря в окно на улицы Шеффилда. Было утро пятницы, я знал, что уже не посплю в своей кровати. Также я знал, что не буду на рабочем месте в 7.30 в «Трулайфе», и это беспокоило меня больше всего.

Мои руки были сведены за спиной, но путем разных телодвижений я смог достать свой мобильный телефон из кармана джинсов так, что полицейский, сидящий впереди, ничего не заметил. Крис Спайер, мой друг с работы и игрок команды «Анвила», также сидел в наручниках сбоку от меня и думал, какого черта я хочу сделать.

Я пролистал мои контакты, пока не нашел имя менеджера «Трулайфа». Написал ему короткое сообщение, что проблематично было сделать в наручниках. Я нажимал на кнопки своей «Нокии», набирая по памяти. Отправить. «Я и Крис Спайер не будем сегодня на работе», – гласил текст. Я даже умудрился правильно написать фамилию Криса, над чем потом смеялись парни даже пару лет спустя.

Однако не было ничего забавного. Мы были задержаны за потасовку два против двух в ночном клубе, и нас везли в полицейский участок Шеффилда Вест-Бар. Он стал нашим убежищем на эту ночь. Вест-Бар был местом, где работал судья финала чемпионата мира по фуболу 2010 года – Говард Уэбб, тогда он был сержантом полиции. Этот участок закрылся в 2011-м, и сейчас на этом месте расположен отель. Не знаю, как выглядят там апартаменты сейчас, но тогда они были абсолютно аскетичными. После оформления документов я хорошенько выспался. Алкоголь в теле помог, как помогли бы одеяло и матрас, которые я просил до того, как дверь камеры захлопнули. В лучшем случае нам могли быть выдвинуты обвинения за драку, а в худшем – за нападение. В итоге нас обвинили по обеим статьям. Первым человеком, кто узнал, что случилось, была моя мама, когда я позвонил ей из участка и попросил найти мне адвоката. Я отказывался проходить допрос без него.

Конечно, как вы понимаете, она была недовольна этим. Но я никогда не был из тех детей, что всегда поступали хорошо. У меня были проблемы и ранее. Что называется, белая ворона в семье – ведь я был первым из ее членов, кого к порогу привела полиция. Ну не любил я делать все как полагается. Любил жить, гуляя на острие ножа.

Инцидент не был сразу освещен в новостях, однако потом появилось множество публикаций. Я хотел бы, чтобы драки не было. Но я не могу сказать, что из-за этого не спал бы по ночам, в отличие от случая в казино, произошедшего годы спустя. Я сделал бы все, чтобы этого ужасного вечера не случилось. Однако хоть мне и приписали нападение, я никогда не жалел о своем поступке. Случись подобная ситуация снова, я поступлю точно так же, потому что тогда я защищал моего друга, с которым играл в футбол и работал и над которым издевались из-за его инвалидности.

Крис был на пять лет старше меня и родился глухим. Его родители не знали этого, пока ему не исполнилось три года. У него были тесные отношения с няней, он бросался к ней в объятия, когда она входила в комнату. Но однажды, когда она вошла в дом и позвала его по имени, он сидел спиной к двери и не отвечал. Она позвала снова – никакого ответа. Тогда Криса начали водить по диагностикам. Ему поставили глубокую глухоту. Поэтому ему всегда нужно было носить слуховое устройство – от младенчества вплоть до сегодняшнего времени.