От сопровождения я с благодарностью отказался, а вот подвезти туда их попросил.

Медленно я брел к нужной могилке. Около небольшого холмика в землю была воткнута табличка с фамилией, именем и отчеством «Золушки». Я сел на неказистую скамеечку и глядел невидящими глазами на табличку. Я не мог ни пошевелиться, ни о чем-либо думать. Для меня все в мире настолько потеряло значение, что я все глубже погружался в душевную пустоту. Не было даже сил плакать. Все застыло во мне и вокруг меня. И только в душе нарастала и становилась нетерпимой боль: «Кого я потерял!» Лишь ощущаемая моим сердцем ее ладонь продолжала его согревать каким-то внутренним теплом.

Вдруг я почувствовал чью-то руку на своем плече. Я очнулся от небытия и даже досадливо повел плечом. Но кто-то еще настойчивее нажал на него. Я уже начал сердиться и, обернувшись намеревался сказать, чтобы меня оставили в одиночестве. Но вдруг я увидел ЕЕ! Вначале подумалось, что я начинаю сходить с ума и мне уже начинают грезиться картины с ее участием. Но потом, поняв, что это явь, я вдруг вскочил, обнял ее и заплакал. Заплакал горько, глубоко, но облегчающе.

Потом она объяснила мне, что по местным обычаям близкие подруги обмениваются именами, и что ее подруга недавно скончалась от тяжелой болезни, которая и послужила причиной приезда сюда «Золушки»…

Заканчивать этот рассказ мне не хочется, так как все вошло в нужное русло, была счастливая совместная жизнь. Но вот моя измена в Афганистане до сих пор щемит мое сердце.

Осень. Середина октября. Редкий погожий денёк заманил меня в сквер. Единственный сквер в нашем городе, который всегда был прибран и в котором был небольшой прудик, служивший коротким пристанищем для пролетавших на север или на юг, в зависимости от сезона, уток.

Любила бывать в этом парке и я. Я его помню с самого детства, когда мы с подругами беззаботно бегали по нему, играя в салки или прятки. А позже моя подготовка к контрольным работам или экзаменам шла только в крохотной беседке парка, вмещавшей кроме меня лишь мою закадычную подругу Вику, поступившую потом в Московский Государственный университет на факультет журналистики. Тогда-то наши пути разошлись, и мы больше не виделись.

Я же всю жизнь прожила в своём городке, и даже мысли не допускала себе о том, чтобы расстаться с его приятными улочками, знакомыми домами и, конечно же, сквером, мной обжитом и родном, так как хранил всю историю моей непростой, как и у большинства людей моего поколения, жизни.

Я присела на лавочку, наблюдая за тем, как опускаются последние листья засыпающих деревьев, и вдыхая аромат осенней свежести, чуть подогретой лучами уже нежаркого солнца. Постепенно я погрузилась в лёгкие воспоминания, не то, чтобы исключительно приятные, но и не тревожные.

Увлечённая своими мыслями, я не сразу почувствовала, что к моей скамеечке подошёл невысокий мужчина и стал пристально смотреть на моё лицо. Наконец, я уловила его стремление обратить на себя внимание, и чувство досады стало накатывать на меня. Я повернула голову к любопытствующему субъекту и уже приготовилась сказать ему что-то такое, чтобы он мне не мешал, но осеклась. Передо мной стоял Он…

Я его любила с первого класса школы, в которой мы оба учились. Он был в параллельном классе, но это не мешало мне любить его и с каждым годом всё сильнее. От других мальчиков он выделялся каким-то особенным благородством. Конечно, он иногда шалил с ребятами, а порой и дрался, но Правда, которая была в нём, позволяла оправдывать все провинности, свойственные его возрасту. Он не только никогда не врал и не пытался выкручиваться из щекотливых положений, но он был доброжелателен почти ко всем школьникам, учителям, уборщицам, да и ко всем людям на улице. Он не злословил, не потешался над слабыми, не острил в попытках кого-нибудь поставить в неловкое положение. Прямо и резко высказывал своё мнение по отношению к людям и событиям, порой будоражащим наш город.