Крейн уставился на экран:

– Вы хотите сказать…

– Именно. Платформа «Сторм кинг» – просто остановка в пути, перевалочная база. Настоящая деятельность ведется глубоко под ней. Поэтому я и разговариваю с вами по видеосвязи.

Крейн на минуту задумался.

– А что там внизу? – тихо спросил он.

– Представьте огромную исследовательскую лабораторию высотой в десять этажей, полную самого современного оборудования, и все это под морским дном. Это и есть СИП – сердце самого необычного археологического проекта всех времен.

– СИП?

– Станция исследования и подъема. Мы обычно говорим просто «станция». Военные – а вы знаете, как они любят красивые слова, – назвали станцию «Глубоководный шторм».

– Я заметил, что тут есть военные. Зачем они?

– Я мог бы сказать вам, что станция – государственная собственность, потому что Океанографическая служба – правительственное учреждение. И это правда. Но настоящая причина в том, что в проекте мы используем очень много всякого засекреченного оборудования.

– А те люди на верхней палубе, которые работают на буровой установке…

– Это в основном очковтирательство. В конце концов, мы должны прикидываться настоящей нефтяной платформой.

– А «Амшейл»?

– Мы предложили им исключительно выгодные условия аренды платформы, поэтому они выступают нашими представителями во внешнем мире и не задают лишних вопросов.

Крейн поерзал на стуле:

– Вот эта станция, про которую вы говорили… Я там буду жить?

– Да. Здесь живут и работают все океанологи, историки и инженеры. Я знаю, Питер, сколько времени вы провели в подводных сооружениях, и думаю, вы будете приятно удивлены. Наверное, даже правильнее будет сказать «поражены». Достаточно увидеть все собственными глазами, чтобы поверить: станция – просто чудо подводных технологий.

– Но зачем это все? Я имею в виду, зачем работать на морском дне? Почему нельзя вести работы с поверхности?

– Эти, ммм, предметы расположены слишком глубоко для спускаемых аппаратов. Кроме того, эффективность каждого отдельно взятого погружения ничтожно мала. Поверьте, как только вы все узнаете, мои слова приобретут для вас смысл.

Крейн медленно кивнул:

– Думаю, остается только один вопрос. Почему именно я?

– Ну, доктор Крейн, вы слишком скромничаете. Вы бывший военный, служили на разведывательных субмаринах и подводных ракетоносцах. Вы знаете, каково это – существовать в ограниченном пространстве, при постоянном давлении… Во всех смыслах.

«Он хорошо подготовился», – подумал Крейн.

– Медицинскую школу в Майо вы закончили вторым по списку. И поскольку служили на флоте, то вы тот самый врач, который, помимо всего прочего, знает, какие бывают расстройства у водолазов и других специалистов, выходящих в море.

– Значит, проблема носит медицинский характер?

– Конечно. Установка оборудования закончилась два месяца назад, и теперь вовсю идет работа. Но в последние несколько дней у некоторых обитателей «Глубоководного шторма» появились необычные симптомы.

– Кессонная болезнь? Отравление азотом?

– Скорее последнее. Давайте скажем просто, что у вас уникальная квалификация – вы врач и бывший офицер, и именно поэтому мы вас пригласили.

– А мой визит?..

– Ваш визит будет длиться столько, сколько потребуется, чтобы диагностировать и вылечить заболевание. По моим представлениям, вы пробудете у нас недели две-три. Но если бы вам даже удалось сотворить чудо, вам все равно пришлось бы провести на станции не менее шести дней. Не для того, чтобы получить обо всем подробное представление, а потому, что из-за чудовищного давления на глубине мы разработали необычную акклиматизационную и реабилитационную программу. Положительная сторона в том, что люди могут работать на глубине с гораздо большей эффективностью, чем раньше. Недостаток же в том, что процесс входа на станцию и выхода из нее занимает гораздо больше времени. И как вы можете догадаться, ускорить его нельзя.