На срочном погружении

Закрякался ревун.[5]

Обиды и сомнения

Лечи, седой Нептун.

Исчезну я на месяцы

С поверхности Земли.

Отечество там мечется

Дельфином на мели.

В русалкиных владениях

Покой и тишина,

Ни бури, ни волнения

Не достигают дна.

В титан и сталь закованный,

Как в космосе, лечу.

Покоем очарованный,

Вздыхаю и молчу…

Спросят, а как там, на атомном флоте?

Что повидал да куда заходил?

Друг, ты пойми, в монотонной работе

Месяцы в плаванье я проводил.

Точка на карте мне вспомнится сразу,

«Заяц»[6] прокладчика в сетке морей.

Пашем глубины согласно приказу,

«Зайца» того черепаха быстрей.

Вахты ночные тревожные снова,

Крепко сжимает корабль океан,

Новости в сутки шифровкой в три слова,

Траверзы пройденных портов и стран.

Нудно в центральном гундосят сельсины[7],

Воду бесшумно лопатят винты,

Где-то над нами – тайфуны и льдины,

Где-то внизу – желоба и хребты.

В точку тугую спрессованы души,

Пулей летим мы к приборам на пост,

Если акустиков чуткие уши

Чью-то подлодку поймают за хвост[8].

В миле от берега точка на карте

Вновь превратилась в корабль-исполин.

Вышли под елочку, вынырнем в марте —

Сотня уставших счастливых мужчин.

Солнечный мир я восторженно встретил,

Ветра и чаек ловлю голоса!

Помню, на пирсе в себе я заметил —

Плавится сердце и тают глаза.

Будто на свет появился впервые,

Надо, как в детстве, учиться ходить.

Землю, и небо, и сопки седые,

Друг, так, как я, ты не сможешь любить.

Пальмы, бананы, заморские страны…

Нет, мне достался завидней удел —

Мерить на всю глубину океаны,

Знать и тоски, и восторга предел.

Полгода мы без Солнца,

Полгода – без Луны.

Зимой звезда в оконце

Да всполохи видны.

А летом с белым светом

Нам справиться нет мочи.

Так хочется нам летом

Ну хоть немножко ночи!

Хочу туда, где солнце

С утра ласкает взгляд.

А ночью – тьма в оконце

И звездочки горят.

В море синем летом знойным

Я нырял у крымских скал.

По ошибке кто-то черным

Море это обозвал.

Он не знал, конечно, грешный,

Беспросветный наш удел,

Заполярный климат здешний,

Черной краски беспредел.

Глянь, стою в шинели черной,

Черной стаей замер строй.

Люк подводной лодки черной

Черной втянет нас дырой.

Погрузились в космос черный

И летим средь звезд и льдин.

Астероидом безмолвным

Черным вынырнет Кильдин.

Крест над Западною Лицей,

Тень знакомая на дне[9]

У Медвежьего приснится

Черной меткой в страшном сне.

Памяти подводниковс атомной подводной лодки К-159

Когда из трещин хлынула вода,

Немедля мы задраили отсеки,

Но трос не вынес корабля-калеки,

И мы остались в море навсегда,

На острове погибших кораблей —

В прославленной и брошенной Гремихе.

Давно за нами увязалось лихо,

Пугая видом тлена и смертей.

Кого винить?! Запомните одно —

Мы были молодыми и живыми!

Бойцами! Не котятами слепыми,

На боевых постах ушли на дно.

Мы знали, что в реакторах уран,

А он не должен вырваться наружу!

И мы за вас отдали Богу душу,

Спасая Ледовитый океан.

Когда в отсеки хлынула вода,

Всё на пути сминая и калеча,

Под страшный груз подставили мы плечи,

Чтоб к вам на берег не пришла беда.

Отсек – редут и огневой рубеж,

Бородино и поле Куликово.

Мы до конца своё сдержали слово,

Не отступив и не предав надежд.

Мой тост за тех, что не сбежали,

Как крысы по концам в порту,

И, если надо, закрывали

Собой пробоины в борту.

У них и штиль, и непогода,

И пораженье, и успех,

И даже капля кислорода —

Одна на всех. Одна на всех!

Они надежду в дни лихие

Из бед выносят на руках.

От века держится Россия

На настоящих мужиках.

За них – сегодня самых главных —

Бокалы до краев налей.

За самых верных, за бесславных,

За несбежавших с кораблей!