– Монсеньор, осторожней!

Никола… Разыскал-таки! От некоторых удрать не проще, чем от судьбы.

– Ерунда, – Эпинэ скосил глаз на вновь окаменевшего мориска, – смерть от лошадиных копыт мне не грозит.

– Так то от лошадиных, – скривился южанин, – а эта зверюга впору разве что Леворукому.

– Ничего он мне не сделает. Что случилось? Ведь просил же…

– Велено к полудню проинспектировать городские казармы и доложить.

Раз «велено», значит, речь о его величестве Альдо Первом Ракане. Никола, хоть и прыгнул из отставных капитанов Талига в генералы Талигойи, благодетеля откровенно недолюбливал, вот и избегал называть по имени, не говоря уж о титулах. А Робер так же упрямо называл, поскольку считать Альдо другом мог уже с трудом. Когда-то это получалось само собой, но чем дальше, тем больше напоминало вранье.

Эпинэ угрюмо глянул на суетившихся конюхов, и те, не дожидаясь окрика, замахали вилами еще чаще. Казармы казармами, но не стоять же Моро целый день среди навоза. Никола промолчал, но Робер поймал довольный взгляд – маленький генерал откровенно радовался, что его «Монсеньор» не мчится, задравши хвост, исполнять приказ. Любопытно, что выбрал бы Карваль, окажись он между Альдо и Вороном? Между вроде бы старой дружбой и чем-то, что сам не знаешь, как назвать.

– Что происходит в городе? – Первый маршал Талига смотрит на встречающего его теньента. Вороной конь зло прижимает уши и долбит копытом плиты двора. Смуглые солдаты в беретах молчат и ждут. Чего?

– В городе волнения, – объясняет теньент Давенпорт. Он командует ночным караулом и знает, что творится в столице, то есть ему кажется, что знает. – Они охватили Нижний город…

– Тогда почему вы в казармах?

Почему? Чарльз не знает ответа, но он слышал, как полковник Ансел спорил с Мореном, а потом прошел к коменданту. Через десять минут Ансел вернулся и скучным голосом отчитал сержанта за дурно вычищенные мушкеты. Ворота закрыли, солдат погнали на плац. Гарнизон Олларии под несмолкающие колокольные вопли отрабатывал парадные повороты. До одури, до полного отупения.

Из-за стены тянуло дымом, орали взбудораженные птицы, по синему небу ползли черные полосы. Кто-то колотил в ворота, громко и отчаянно. Колотил и кричал, а они маршировали. Потом трубачи заиграли отбой, настало время ужина, и они отправились ужинать… Килеан-ур-Ломбах аккуратно резал ножом жареное мясо и говорил о диспуте в Нохе и о парадных алебардах нового образца, Морен отвечал, Ансел хмуро слушал, что делал он сам, Чарльз не помнил. Может, даже ел.

«Почему вы в казармах?» Бесстрастное лицо, ровный голос, белые парадные перья, а перчатки черные, походные. Чарльз Давенпорт первый раз видит Кэналлийского Ворона так близко. На Первом маршале Талига шикарный, с иголочки, мундир и белый плащ, из-за атласного плеча таращится встрепанный мальчишка в кирасе. Кирасы и на сопровождающих Ворона кэналлийцах, но сам герцог не унизился до забот о собственной шкуре.

– Господин комендант не счел нужным. – Килеан-ур-Ломбах – снулая рыбина, дурак, зануда, очень может быть, что подлец, но он старший. Старший, раздери его кошки! Что останется от армии, если наплевать на приказы? А что останется от совести, если выполнять все, что велят?

– Где он? – Небо за спиной Алвы отливает багровым, муторно и тревожно пахнет гарью.

– В своих апартаментах. – Господин комендант велел его не беспокоить, но говорить об этом нельзя. Истинная правда тоже бывает доносом.

– Прекрасно. – Равнодушный взгляд, ровный голос, и кто только сказал, что у южан все написано на лице? – Поднимайте людей, теньент. Приказ Первого маршала. Идемте, Ричард, поговорим с господином комендантом Олларии.