Я не счел нужным разочаровывать Дюваля относительно моей близости к доблестному роду Хеллевальдов, тем более что у капитана на мой счет имелись сомнения, которые он и высказал. Каким-то непостижимым образом слава Сэц-Георга достигла Лаик, и Дюваль засомневался в способностях ученика словесника, пусть и великого, преподавать землеописание и историю. Мне удалось втолковать этому обстоятельному господину, что защитивший диссертацию по словесности получает диплом магистра описательных наук, а землеописание с историей в университетском курсе занимают куда больше времени, чем в Лаик, где описательным наукам отведено девять уроков в неделю. Остальное время будущие воители и государственные мужи станут тыкать друг друга шпагами и решать задачки о сукне и деньгах в чужих карманах. И так во всем: сначала – вымазанное в крови железо, потом – золото, скотина, тряпье и лишь затем – вечное, которое нашим дворянам нужно разве что для забавы.

Мои доводы подействовали. Дюваль совершенно успокоился и принялся объяснять мне здешний распорядок, который я и так уже знал. Я слушал спокойно, пока кривой вояка не уведомил, что менторы во время занятий едят вместе с унарами, сейчас же меня будут кормить с его стола. «С его стола». Как гнусно звучит – словно я лакей или собака. У меня не будет даже постельного белья и верхнего платья, все это принадлежит Олларам. В Лаик ментор ходит в белом дублете, черных штанах, белых чулках и черных туфлях с загнутыми носами. Глупость, но глупость унизительная, хотя здесь унижает все, и более всего – пренебрежение к разуму. Что знает такой вот Дюваль о вещах, над которыми тысячелетиями бьются лучшие умы? Ему нужны похабные песни, вино и грудастые девки. Впрочем, здесь таковы все. Мне предстоит учить сыновей, племянников, бастардов таких же дювалей, к фамилиям которых цепляются словечки «барон», «виконт», «маркиз», «герцог», «принц». Благородные потомки выдающихся родов! Будущие мерзавцы, из-за спин которых торчит подлость отцов, дедов и прадедов.

Напоследок господин капитан меня осчастливил ключами от здешней библиотеки, я немедленно отправился ее обследовать и… был потрясен. Лаик – сокровищница, в сравнении с которой убоги не только университетская библиотека Сабве, но и книжное собрание Малой Академии, куда меня однажды отвел Сэц-Георг. Мозгов превозносимого уже почти Круг Франциска не хватило понять, что хранили ограбленные им монахи, и он оставил бесценные книги на попечении неспособных прочесть на гальтарике и двух слов скотов со шпагами. То, что библиотека до сих пор не раскрадена, объясняется исключительно их безграмотностью, им просто невдомек, что тот же список Софимета[3] в Паоне стоит дороже особняка и хранится в императорской сокровищнице. Но это в Гайифе, где всегда знали цену разуму и таланту.

Тот, кто сумел бы вернуть империи ее законное достояние, стал бы в одночасье богатым человеком, а вывезти из Лаик несколько книг не так уж и трудно. Разумеется, не унарам, которые приезжают налегке. Лошадь прячут в табуне, дерево – в лесу, книгу – в ящике с другими книгами. Другое дело, что обмануть ищеек, которых развел нынешний тессорий, не в пример труднее. Попытка вывезти рукопись Эразма Колиньяра, которую предпринял один из вице-академиков, запамятовал его имя, закончилась печально и для продавца, и для лишившегося своих денег покупателя. Неприятная история, но поучительная. Я чувствую себя, будто во сне, когда становишься обладателем немыслимых сокровищ, и при этом понимаешь, что это сон и, проснувшись, ты потеряешь все. Что ж, я буду спать несколько лет и при этом работать над диссертацией. Возможно, мне удастся отыскать в Лаик доселе неведомые источники, но сперва придется освежить в памяти землеописание и историю. Я горд от природы и не желаю, чтобы какой-нибудь недоросль, вышколенный нанятыми менторами, уличил меня в незнании.