– А как же грабли? Одна река и прочее?

– Грабли… грабли – это сурово! – он рассмеялся.

Rasmus заблеяли Sail away, и Славка возмутился: что, мол, они тут делают. То же, что и Элтон Джон. Будь я одна, лежала бы на полу в своей комнате и ревела. А с ним смешно слушать самый депрессивный депресняк.

– Жизненный опыт – это когда наступаешь на грабли, а ты уже в каске! Подумай, подумай.

Я поинтересовалась, что думает он. Было бы логично завести про разность наших жизней, про кучу прожитых отдельно друг от друга лет, про разные города, наконец, про старые обиды. Но все это казалось таким несущественным, таким пошлым, надуманным и мелким на фоне надвигающейся неизвестности и угадываемой за ней катастрофы. Может, это просто страх? В моем случае вполне понятный бабий страх одиночества, нищеты и старости. А он? Чего боится он? Тяжелые времена одному пережить проще, когда ни о ком душа не болит. Война со всех сторон, а я опять влюблен… что ты будешь делать? – звучал в моей голове «Сплин».

Но на этом диске русскоязычных нет и тему сердечности и мечтательности продолжили Forgive-me-not.

– Ты какая-то нервная и мрачная, – заметил Слава, – впрочем, ты и в юности особой веселостью не отличалась, но ребята мне говорили, что ты изменилась. Полюбила яркие цвета, стала иначе одеваться.

Я пожала плечами – мол, да, было такое, и до эпидемии, до этой непонятной ситуации у меня были какие-то планы и надежды. Не скажу мечты – они давно превратились в цели и их просто достигаешь. Теперь же и на работе не поймешь что, и с личным все глухо, и книги мои как были нужны только мне, так и остались. А жизнь проходит. Кто знает, сколько времени осталось…

– Да брось ты! Пусть другие помирают, а ты даже не думай об этом.

– Я всегда чувствовала, что времени мало и мне надо многое сказать. Поэтому я написала впрок – можно теперь заняться изданием. Ну да ладно, это все ярмарка тщеславия и вопли выжившего ребенка.

Он спросил, что с работой – ведь работаю я в Минздраве и на нас эпидемия должна повлиять благотворно. О чем мне волноваться?

– Сейчас врачи вновь стали героями, им платить надо и много. А простых сотрудников сокращают. Боюсь, попаду. И на что тогда жить в этой новой квартире? Ой, Слав, я нашпигована страхами под завязку! Я всего боюсь… никогда бы не подумала.

– Чего же еще?

Этот вирус многие иллюзии развенчал. Особенно иллюзию безопасности. Безопасность якобы обеспечивают деньги. Пока есть работа – все будет хорошо. А чтобы работа была всегда, надо делать карьеру, быть нужным. И где-то в интернете есть счастливые люди, которые вышли из говна и теперь живут в Майами, зарабатывая сколько-то там миллионов в год и за умеренную плату готовые всех этому научить. Ведь хорошо же иметь просторную квартиру, заниматься любимым делом, а не таскаться на каторжную работу; хорошо дать лучшее образование детям, носить одежду, которая действительно нравится. Все это хорошо, и я в какой-то момент поверила. Считала себя неудачницей, потому что этого в моей жизни нет, и стала внушать себе и людям, что все можно изменить, главное – захотеть. Но вот одна бактерия – и мир остановился. Где работа, где деньги, да и кому теперь нужны тряпки, если некуда пойти? А лучшее образование – если не знаешь, что будет завтра и как жить дальше? Радует, что есть сбережения и хоть год или два можно прожить на них. Копила я на ремонт в новой квартире. Моей квартире. В городе, чтоб на работу удобнее было ездить и перед друзьями не краснеть, что с родителями живу. Теперь все резко утратило ценность. Все это кажется таким пшиком, таким фуфлом!