Корявый Дуб пошевелил губами, а затем проворчал:

– А если ты мне не поверишь и подумаешь, что я над тобой издеваюсь и кормлю тебя селёдочными потрохами?

– Поверь мне, приятель – я видел такое, что поверю чему угодно… Ну или, как минимум. Не стану смеяться ни над чем, что ты мне расскажешь.

– Я видел, клянусь тебе своей первой татуировкой за абордаж, то, что предпочёл бы забыть навсегда… Это было в одном из прибрежных китайских селений. Мой корабль туда зашёл за свежей водой. О Господи… видел бы ты нашего капитана – этого сумасшедшего типа…

***

1857 год. Китай.

– Кто-то называет наши действия – войной. Но я предпочитаю называть их – «несением цивилизации». Только цивилизованным людям дано право управлять миром, – капитан Эдуард Гадес сложил подзорную трубу и, прищурив глаза, посмотрел на причал небольшого китайского посёлка – судя по вони, доносившейся даже до борта их корабля – рыболовного. – Не тратьте времени на сожаление об этих варварах. Как ни крути, мы несём им мир и цивилизацию!

– Ага… пока эти китайцы не отказались покупать индийский опиум, никому и дела не было до их отсталого образа жизни, – пробурчал, себе под нос, Солёный, выкатывающий пустую бочку для воды на палубу. – Но стоило этим узкоглазым заявить, что наш отменный индийский опиум это плохо – как старушка Англия тут-же понесла цивилизацию в Китай…

– Тише ты! – прошипел Дуб, опасливо посмотрев на на Гадеса, что стоял на носу парохода и похлопывал тонким хлыстом по сапогу. – Тебе чё, вот прям так надо травить этого психа?

– Это я от нервов, – Солёный сплюнул за борт. – Ты чего, не видишь? Нас никто не встречает!

А вот это уже было странно. Небольшой английский паровой фрегат спокойно вошёл в акваторию рыбацкого поселения, что принадлежало китайцам. Можно было различить убогие хижины, небольшую пагоду и пристань. Над крышами из бамбуковой черепицы можно было увидеть какие-то странные флаги и штандарты.

У пристани стояла целая стая небольших джонок… Так же там были и обычные сампамы – примитивные китайские лодочки, которые, как знал Дуб, получили своё прозвище от «три доски» – хотя сейчас даже сами китайцы не могли бы узнать в этих изящных лодках первоначальные речные плоты с тремя досками, кои и были первыми этими судами.

Джонки и сампамы, несмотря на то, что дело происходило, в общем-то, диком захолустье Китая, были очень красивыми, сработанными с чисто китайской тщательностью и подходом. Более того даже самая невзрачная лодка была тщательно выкрашена разноцветным водоотталкивающим лаком, который в Китае и Японии умели варить много столетий назад. Ни одна джонка или сампам не были похожи друг на друга.

Вот только самих хозяев этих джонок не было. Ни одного человека. Ни на пристани, ни на корабликах. Нигде. Только со стороны пагоды звонил, очень редко, колокол. В общем, на прибытие английского парового фрегата никто внимания не обращал. Настолько не обращал, что вообще всё это было каким-то подозрительным.

И это было странно – так странно, что весь экипаж пребывал в напряжении, а капитан, видимо, чтобы развеять свои страхи, рассуждал сам с собой.

– Не бойтесь этих варваров. Мы для них несём только одну вещь – свободу! Свободу и торговлю…

Гадес прервался и закашлялся – вода вокруг парохода запузырилась, и воздух пропах жуткой вонью, которая напоминала вонь гниющей рыбы и жуткий смрад похожий на..

Ну на что может быть похож смрад разлагающегося мяса? Некоторые из моряков бывали на полях боёв на суше и отлично запоминали этот сладковато-мерзостный аромат, что растекался на полях боёв после сражений.