– Иама, в курени, – и показал рукой в сторону леса.

– Жив! Жив батяня, – подбегая к Андрею, прокричал Митяй, – давай скорее туды!

То, что высокопарно именовалось куренью или избой, было обыкновенной землянкой. Стены из ивняка плетеные, обмазанные глиной. Крыша покрывалась конскими шкурами. У входа – плетеная и обмазанная глиной печь. Напротив – посудный поставец. Далее, справа и слева, помосты для спанья на несколько десятков человек. Лежанки были застланы шкурами. Ими же и укрывались. Если строения захватывали татары, казаки говорили, что не жалко, брать там нечего, а новое построить недолго. Все у них было общее. Никто ничего друг от друга не прятал.

Отца он застал еще спящим. Рядом с ним сидел пожилой казак и чинил сапог. Когда Митяй хотел разбудить отца, казак встал и загородил собой спящего:

– Не буди! Он всю ночь колобашки пек, – сказал он.

– Так это мой батяня. Мы с ним давно не виделись.

– Сын? – спросил казак и вопросительно посмотрел на Андрея. – Другое дело! Я щас еще светец зажгу!

Митяй долго тряс отца. Когда, наконец, добудился, тот сел и стал протирать глаза. Чувствовалось, что сон его не покинул, и он мог вновь свалиться на лежак.

– Батяня, – Митяй вновь затряс его за плечи, – это я, Митяй.

– Митяня? – Отец перестал тереть глаза, уставился на сына. И вдруг вскочил и крепко прижал его к груди. – Митяняй, родной мой, – лепетал он.

Когда прошел первый порыв радости, он посмотрел на Андрея, причем снизу вверх.

– А это кто? – спросил он и посмотрел на сына.

– Да это ж Андрюха. – Видя, что отец не очень понимает, пояснил: – ты его нашел. Помнишь, у той землянки?

– Андрюха! – отец подскочил к нему и тоже обнял.

Такое чувство чужого человека расстрогало Андрея.

– Не узнал, не узнал, – Отец вновь окинул его взглядом снизу вверх. – Ну, садитесь да разбайся, сынок, как живал.

Андрей все рассказал. Когда поведал о пленении, батяня вскочил:

– Пошли к атаману!

Еремей встретил батяню хмуро. Хотя казак и был вольной птицей, но атаман любил, кто жизнь отдавал казачеству. А тех, кто скакал, как кузнечик, в душе он если и не презирал, то не уважал. А батяня бегал с Хистом.

– Сидай, – вместо приветствия сказал атаман, кивая на сиделец. Батяня сел, но такая суровая встреча как-то сбила его с толку.

– Да я… пущай Митяй….

– Пущай, – коротко бросил Еремей.

В это время в землянку набивались казаки. По привычке на новичка кидали недоверчивые взгляды и присаживались где могли. Митяй, порой сбиваясь, стал рассказывать об их похождениях. Когда он дошел до рассказа о том, как Андрей устроил побег от татар, атаман поднял руку и сказал Митяю:

– Обожди. Иди-ка сюда, – и пальцем поманил Андрея.

Парень подошел.

– Так было? – зачем-то спросил у него Еремей.

Тот кивнул.

– Ну-ка! – атаман посмотрел на батяню.

И он понял, что ему надо освободить сиделец. Батяня поднялся и смешался с толпой казаков.

– Сидай! – пригласил он Андрея.

Парень сел.

– Кто ты будешь? – глядя на него в упор, спросил атаман.

– Я? – смешался парень. – Да я… холоп, – пробормотал он, опуская голову, – князя… Стародубского.

– Василия?

Этот вопрос очень удивил Андрея: «Ты смотри, знает. Как же быть?» Но атаман, не спуская глаз, ждал ответа.

– Нет, Федора.

– Что сталось?

– Да… князь Федор уехал в монастырь на лечение, а князь-то Василий вместе с княжичем Дмитрием убили бр… княжича Ивана. Да подожгли хоромы. Ну, а на меня все свалили. Мол, я это сделал. Мстил, мол, княжичу. Ну, я… и убег.

– Сюда?

– Да не. На Хиста набрел.

Атаман ухмыльнулся.

– А прорыв татар сам придумал или знал?

Андрей даже выпрямился:

– Сам, – обиженным голосом ответил он.