У бабушки с дедушкой было пять дочерей и трое сыновей. В Германскую все сыновья оказались на фронте. Старший был ранен в голову, средний попал в плен, вернулся с туберкулезом и в 20-е годы умер. Младший, статный красавец, служил в гвардии и был расстрелян по приговору полевого суда за антивоенную агитацию.

После защиты дипломного проекта в 1923 году в Петроград Иван, как ему мечталось, не попал – там была повальная безработица и туда не пускали. Пришлось возвращаться в деревню и работать в своем хозяйстве, где уже подросли «рабочие руки» – младшие братья. В том же году он вступил в комсомол. В волостном комитете комсомола ему предложили создать ячейку в своей деревне. В нее вошли три человека. Ребят зачислили в ЧОН – часть особого назначения, боровшуюся с контрабандистами. Кулаки переходили латвийскую границу через болота и меняли золото и серебро на спирт, сахарин, часы, одежду, обувь и другие дефицитные товары. Комсомольцы вместе с милицией отлавливали их. Пришлось побегать с наганом и Ивану, защищая односельчан и от своих кулаков-подкулачников, и от пришлых бандитов, которые хлынули из голодных городов, норовя отнять у сельчан последнее.

В 1924 году Ивана избрали в волостной комитет комсомола. В Ильин день в его деревне был праздник. Пьяные местные контрабандисты решили расправиться с комсомольским вожаком и его товарищем из волостного комитета. Но ребят вовремя предупредили, и они укрылись на сеновале. Всю ночь пьяная компания буйствовала, разыскивая их по деревне, но так и не смогла учинить над ними расправу.

Работы в деревне для Ивана не было, и волостной комитет комсомола порекомендовал его на должность заведующего кооперативом в соседнем селе. Однако Иван, у которого к торговле совсем не лежала душа, хотел учиться дальше, мечтая поступить в институт в Петрограде, который был уже переименован в Ленинград. В сентябре, попросив у отца денег на дорогу, для чего тому пришлось продать бычка, он собрался уезжать, запасшись рекомендательными письмами знакомых к их питерской родне. Мать поплакала-поплакала, собрала ему котомку с нехитрыми пожитками и благословила в дальнюю дорогу.

Братишки утешали ее, говоря, что Иван поищет-поищет работу, изголодается, да и вернется домой. Отец отвез его на станцию в Опочку и посадил в поезд.

Всю дорогу Иван не смыкал глаз. Что-то ждет его в этом огромном, шумном, многолюдном городе, одного, вдали от семьи? Вот и Ленинград. Иван направился к трамваю, чтобы добраться до нужного ему проспекта, который запомнил еще тогда, на техникумовской экскурсии. Услышав от кондуктора, что ему пора выходить, он, не дожидаясь остановки, спрыгнул на мостовую… и кубарем полетел вслед за трамваем вместе со своей рассыпавшейся котомкой к великой радости развеселившихся прохожих.

Родственники деревенских знакомых не слишком обрадовались его появлению, но все же предложили остановиться у них на несколько дней. Хозяин дома, работавший на электростанции, попробовал помочь Ивану с работой, но ему отказали, несмотря на диплом электромеханического техникума. Пришлось искать еще одного родственника, который был ему «седьмая вода на киселе» – бывший муж троюродной тетки. Этот дядька во времена НЭПа организовал свою чайную. Он предложил Ивану и «стол», и «дом», и «работу» – питаться со всей обслугой бесплатно, спать в чайной на диване и тут же работать дворником.

Вскоре он через своих знакомых устроил Ивана на Пробочную фабрику № 3 имени Октябрьской революции.

Пробочная фабрика № 3, возможно, была предшественницей существующей ныне пробочной фабрики № 4 на Лифляндской улице, построенной в 1938 году