В этом новом качестве Божьего избранника Иван III полагал себя равным любому земному владыке. В 1486 году некий немецкий рыцарь Поппель, путешествовавший по отдаленным краям Восточной Европы, каким-то образом попал в Москву. Столица неведомого католическому Западу славянского государства поразила его не меньше, чем современников Колумба – Новый Свет. Да Московское государство и было для Европы Новым Светом – как в географическом, так и в политическом смысле. Воротясь домой, Поппель поведал германскому императору Фридриху III, что за Польско-Литовской Русью, которая считалась восточной границей славянского мира, есть еще Русь Московская, не зависимая ни от Польши, ни от татар, государь которой будет, пожалуй, посильнее и побогаче короля Польского. Удивленный император выразил желание породниться с таким могущественным властителем и через того же Поппеля попросил у Ивана III руки его дочери для своего племянника, предложив за это московскому государю в виде вознаграждения королевский титул. Иван вежливо отверг сватовство, а по поводу королевского венца заметил императору: «А что ты нам говорил о королевстве, то мы Божиею милостью государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей, а поставление имеем от Бога, как наши прародители, так и мы. Молим Бога, чтобы нам и детям нашим дал до века так быть, как мы теперь государи на своей земле, а поставления как прежде ни от кого не хотели, так и теперь не хотим». Однако столь высокое понимание своих титулов и прав при Иване III еще не было подкреплено соответствующими церковными обрядами – венчания и миропомазания.
Русская философская и юридическая мысль – в том виде, в каком она тогда существовала, – не замедлила откликнуться на потрясающие перемены в национально-государственном положении Московского княжества. Московские книжники осмыслили происшедшие на их глазах события самым глубоким и ответственным образом, увидев в них стрежень вселенского исторического потока. Старец псковского Елеазарова монастыря Филофей, человек сельский, как он называл себя, который еллинских борзостей не текох, риторских астрономий не читал, с мудрыми философами в беседе не бывал, а учился только буквам благодатного закона, то есть книгам Святого Писания, – написал обширное послание к жившему во Пскове дьяку Михаилу Мунехину о звездочетцах – в ответ на вопрос дьяка, как он разумеет приходящие от латынян астрономические гадания, предсказывающие, что в 1524 году последует пременение (светопреставление) всего видимого мира. Разрешая этот вопрос на основе библейских книг Бытия и опровергая кощунства и басни латинских астрономов, Филофей сделал вывод, что пременение в судьбах царств и стран не от звезд приходит, но от Бога. Обратившись затем к современности, он указал на то, что Греческое царство разорилось и не созиждется более, потому что греки предали православную греческую веру латынам (на Флорентийском соборе); что если стены, столпы и палаты самого великого древнего Рима еще не пленены, зато души латынян пленены от дьявола; что вместо Римской и Константинопольской церквей ныне в богоспасаемом граде Москве Православная Церковь едина во всей вселенной паче солнца светится и, наконец, что московский государь теперь во всей поднебесной единый христианам царь и браздодержатель Святых Божиих Престолов святой Вселенской Церкви. «Все христианские царства преидоша в конец и снидошася во едино царство нашего государя, по пророческим книгам, то есть Российское Царство, – писал Филофей. – Два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти… Христианские царства потопишася от неверных, токмо единаго нашего Государя царство, благо- датию Христовою, стоит. Подобает Царствующему держа- ти сие с великим опасением и не уповати на злато и богатство исчезновенное, но уповати на Вседающего Бога».