– Если на то пошло, то точно происходит сейчас, тоже не бывает и быть не должно. И мы даже не можем это объяснить.

– Здравствуйте! – отозвалась я. – Меня зовут Александра, и верите вы мне или нет, но я родилась в 1987 году и сейчас в моё время 2019 год. Я тоже не верю в перемещение во времени, точнее, не верила до того момента, когда я просто шла на работу, а потом бац, и я в непонятном месте и как попасть обратно не знаю. Если хотите знать, машин времени у нас ещё не изобрели. А взорвавшийся дом сегодня унёс все связи с моим миром: документы, телефон, наушники.

– Что такое наушники? И ты таскала с собой телефон?

– Мам, мы тебе всё объясним чуть позже. Об этом долго рассказывать.

– Что значит «мы»?

– Я просто так сказал. Я и Александра.

– Ехать нам ещё долго, я могу и послушать про это якобы будущее.

– А я хотела бы услышать больше про то, что здесь происходит. Кто или что управляет нашей страной и как это исправить?

– Что значит «исправить»? Ты вообще понимаешь, что творится? И это продолжается несколько веков, а может, и больше.

– Получается, что люди всё это время были марионетками каких-то других существ? Не знаю, как это назвать: инопланетяне, какие-то совершенно иные цивилизации.

– Мы как подопытные крысы у них, – сказала мать Николая.

– Мама, ну это уж слишком.

– А что такого я сказала? Мы не знаем, сколько их, но, как мы предполагаем, руководят странами во всём мире именно они. Они вселяются в тела, только Николай видел их такими, какие они есть. Из того, что мы знаем: каждый год им на какое-то время необходимо возвращаться к себе. Вычислить, в какого человека переселился другой, нам не удавалось, мы знаем только тех, которых видел Коля вживую. Мы нашли ещё несколько таких подземных ходов в других странах.

– А много вас, которые знают?

– Только наша семья: я, мой муж и моя дочь, и ещё один друг Николая, которого он знает с детства.

– А вы пробовали туда спускаться?

– Нет, конечно.

– Почему?

Повисла тишина.

– Мы не знаем, что там, а вдруг мы там умрём. Как можно так рисковать? Это неоправданный риск. Тем более что нас мало. И меня окружают самые близкие мне люди: потерять одного из них, как потерять часть себя.

– Я могу попробовать, мне терять уже нечего, но, может, и всё моё предназначение состоит в том, чтоб это сделать.

– Я против, – отозвался Николай, – просто я против.

– Ты не можешь решать за меня.

– Тебе всё равно нужна будет помощь, чтобы туда пройти целой и невредимой. А если я против, значит, проводить туда тебя некому.

– А что вы собираетесь делать? Вот так бегать всю жизнь? Вы даже боитесь рассказать об этом кому-либо. Я понимаю, это риск, но чем больше нас таких, кто знает, тем больше сила.

Мы ехали вдоль леса. Дорога была ужасная, и всё время трясло так, что казалось, сейчас позвоночник выпрыгнет. Оставшуюся часть дороги все молчали. Мы свернули совсем в лес, остановились, и Николай с матерью мастерски замаскировали машину. Дальше путь проходил по узкой лесной тропинке. Шли долго. Наконец, пришли к двухэтажному деревянному дому. Вокруг не было ничего, и дверь была не заперта.

– Здесь мама живёт, иногда сюда сестра приезжает.

Мы вошли внутрь дома. Везде царили чистота и порядок. Электричества, конечно же, не было. Повсюду стояли керосиновые лампы.

Ко мне подошла мать Николая.

– Извини, не представилась. Антонина Петровна. Я военный человек, поэтому привыкла жёстко разговаривать. Всю войну прошла, жива осталась.

– Понятно, спасибо.

– За что спасибо?! Нечего мне тут спасиботь. А о твоём желании спуститься туда ещё поговорим, когда Николая не будет. Понятно?