Я пригасила сигарету и вмяла её в пепельницу.

– Ты такой правильный, Алекс, просто ужас… Только ты забыл, что отцу на меня наплевать.

Он поднял на меня непонимающие глаза. В них застыло глуповатое выражение. Меня охватило странное удовольствие от предвкушения того, как исказится от следующей фразы его добродушное лицо.

– Я хочу, чтобы ты ушёл.

Как я и ожидала, он по-дурацки нахмурил брови.

– Но Фло, ты ещё очень слаба, тебе нужно принимать лекарства по часам, а я могу быть рядом, готовить, ухаживать! И потом…

Он выговорил всё это каркающим от волнения голосом, и меня слегка замутило.

– Ты не понял, Алекс. Я хочу, чтобы ты свалил из моего дома навсегда.

– Но Фло… Я чем-то обидел тебя? Я что-то сделал неправильно? – Глаза Алекса беспокойно забегали, а выступающий кадык нервно дёрнулся.

Я пожала плечами.

– От тебя слишком много проблем, Алекс. Если бы не ты, я бы не мучилась сейчас жуткими догадками, не вытаскивала застывшие воспоминания из головы. Я бы точно знала, что не ездила в Щепнёво и никого не дубасила топором. Наши постоянные ссоры мне слишком дорого обходятся! А всё из-за того лишь, что ты скучный и вялый, как вяленая килька. И эти твои звонки… Визит Антонии отнюдь не добавил мне здоровья. Ну кто тебя просил?..

По опыту я знала, что чем корректнее обосновывать своё решение, чем дипломатичнее подбирать слова, тем дольше и неприятнее будет объяснение. Я всегда разрывала отношения резко и категорично, едва начинала чувствовать раздражение и скуку.

– А как же наше будущее?.. – проговорил Алекс опустошённо.

– «Наше будущее» – это твой банк, дорогой.

Алекс приподнялся, замешкался, не зная, куда девать глаза. Лицо его стало красным. Эдакое чудо меня угораздило подцепить в бассейне полтора года назад!

Судорожно ворочая кадыком, муж пролепетал:

– Ты это твёрдо решила, Флора? Ты бросаешь меня?..

Лицо бедняги стало ещё краснее. Казалось, от него можно без проблем прикурить мои Mellory.

– Да, – повторила я печально. – Как говорят в таких случаях, наш брак оказался ошибкой. Дай отбой сиделке, закажи мне чего-нибудь поесть и проваливай!

Не сказав больше ни слова, Алекс тяжело зашагал к выходу.

Из коридора послышался его слегка дрожащий голос, заказывающий еду из ресторана.

Затем хлопнула дверь.

Слюнявый дурак.

Таблеточки, носовые платочки, вытрем сопельки, скушаем ложечку кашки… Ах, ребёночек заболел, надо позвонить папеньке и сестричкам… Как и все остальные парни, вечно следующие за мной гарцующим табуном, он не чувствует ни моей тонкой души, ни дерзкой натуры, не разделяет моих вкусов и пристрастий. Он как безропотный слуга! А мне нужен близкий по духу человек, бунтарь и лидер, сильный и яркий.

Выпроваживание Алексея Кулакова отняло последние силы. Пожалуй, кое в чём он прав, я действительно ещё слишком слаба.

Прислонившись спиной к подушке, я посмотрела в окно, где медленно кружились белые хлопья снега.

Тяжесть опустилась на сердце.

Неужели там, в особняке, была я?

Плотный чёрный занавес по-прежнему скрывал исчезнувшее семнадцатое января. Алекс не сообщил ничего нового, он только повторил то, что я уже знала от Тони.

Ника не взяла трубку в ту ночь, но Ива-то взяла.

Пожалуй, пора услышать и её версию.

Из всех четырёх сестёр самая красивая – я. У Тони правильные аристократические черты, большие светло-карие глаза, волосы редкого янтарного цвета, пропорциональная фигура. Но она высокая, как каланча, и худая, лицо у неё чересчур удлинённое, а волосы слишком жидкие, чтобы назвать их красивыми. Ника, наоборот, маленькая и пухленькая, с короткими толстыми пальчиками и утопленными узенькими ноготочками. Своей неугомонностью, вишнёвыми губками бантиком, каштановыми кудряшками и ямочками на щёчках она напоминает Амура в женском варианте.