Солнце продолжало нещадно палить на путников с небосвода, стояла непереносимая жара, прожигавшая сухую почву насквозь, звуки окрестного леса едва ли были слышны, но с каждой минутой становились все громче, будто приближались к каравану. Спустя пару часов, наконец, повозки въехали в небольшую рощу, а еще через час по левую руку от них показался густой, непроходимый бурелом. Сами же они двигались по редколесью, находясь в некоторой тени крон немногочисленных тамошних деревьев, что не могло не сказываться благосклонно – жара уже не так сильно надоедала, а лошадиный пот перестал резко бить в ноздри. Кони лишь недовольно фырчали порой, когда им приходилось втягивать грузы на гору, а кучер грубо хлестал их плетью, приказывая идти дальше и громко ругаясь.

– Три десятка. – более чем пятичасовое молчание путников первым ближе к вечеру нарушил Каро.

– Простите?.. – Войцех, что сидел напротив него и вглядывался в окно, рассматривая пейзажи и потирая свой волосистый подбородок, ответил недоумевавшим взглядом в сторону говорившего.

– Три десятка монет я хочу за то, что подвез вас до Познани. – произнес Лодзимеж, а после мгновения молчания вновь продолжил, – И еще два в качестве извинений за ваши оскорбления в трактире.

– Что же… – Каспжах усмехнулся, – по рукам.

На несколько минут в экипаже вновь воцарилось молчание, нарушаемое лишь звонкими звуками кукушек и редкими переливами песен других лесных птиц, что доносились поочередно, то из тайги, что была слева, то из нечастого леска, находившегося справа.

– Что вы везете, пан Каро? – вновь произнес, наконец, Войцех, не отворачиваясь от окна.

– А вам какое дело? – резко отреагировал купец, насупив брови и сжав губы так, что те превратились в узкую розовую линию на его белом лице.

– Понимаете, мы с вами едем в одном экипаже уже четверть суток, но так до сих пор не обмолвились ни единым словом. Неужели оставшееся время мы проведем в молчании? Я просто пытаюсь завязать разговор. – Каспжах улыбнулся и устремил свой взор в сторону собеседника.

– Ткани по большей части. – Лодзимеж был все также немногословен.

– Ткани… отличный выбор. – Войцех, будто размышляя или что-то прикидывая, посмотрел в потолок, – Если обе ваши повозки забиты только тканью, ну и, разумеется, в зависимости от материала, полагаю, стоимость товара была бы равна тысячам шести-восьми.

– Вы хотите меня ограбить? – усмехнулся купец.

– Нет, само собой. – Каспжах разразился смехом, – Я просто интересуюсь.

– Вы знаток тканей, пан Каспжах. – с тем же серьезным лицом сказал Лодзимеж, – Однако, повозки забиты не одним товаром. Стоимость тканей в них примерно тысяч на пять.

– Все равно это довольно много. – Каспжах принял свое поражение, в ответ на что Лодзимеж лишь кивнул, двинув бровью вверх, и вновь замолк на несколько минут.

– Зачем вам в Познань, Войцех? – решил вдруг поинтересоваться торговец.

– Столица всегда притягивает людей, Лодзимеж.

– Вы только что узнали, какова точная цена моего товара, но не можете объяснить конкретную причину, по которой вы планируете потратить трое суток своей жизни на путь из Люблина в столицу? – Лодзимеж говорил отрывисто и грубо, считая, что Каспжах что-то от него скрывал.

– Я всего лишь путешественник, пан Каро. – улыбнувшись, ответил Войцех, – Езжу по стране и миру в поисках новых интересных мест, любуюсь красотами природы и архитектуры, общаюсь с людьми и узнаю менталитеты жителей того или иного поселения.

– И что же вы можете сказать о волзеньских людях?.. – натянув насмешливую улыбку, поинтересовался Лодзимеж.

– Пока что… – Каспжах задумался, вновь вглядываясь в потолок, будто пересчитывая многочисленные трещинки в деревянном экипаже, – пожалуй, ничего. Оттого мне и хочется поговорить с вами побольше. Люди в Волзене показались мне слишком скрытными, мало кто горел желанием со мной беседовать, что, впрочем, справедливо и по отношению к вам, однако, я все еще надеюсь, что сей разговор вы не оставите незавершенным.