Основную массу свободных варваров составляли ариманны, они обладали правом и обязанностью нести военную службу. Это мужская часть семейных общин – фар, имевших земельные наделы, которые позволяли не только прокормить всех домочадцев фары, но и дать воинам солидное снаряжение. Однако имущественное положение семейных кланов было различным, поскольку дифференциация среди свободных ариманнов возрастала. Об этом свидетельствует, в частности, эдикт короля Айстульфа середины VIII в.: «Тот человек, который владеет 7 оброчными дворами, пусть имеет свой панцирь с остальным вооружением и коней. Если владеет более чем 7 оброчными дворами, пусть в соответствии с этим выставит число коней и остального снаряжения, точно так же те люди, которые не имеют оброчных дворов, но имеют 40 югеров земли, пусть имеют коня, щит и копье, меньшие же люди, если могут иметь щит, пусть имеют щит, лук и стрелы»[5].

Как можно заметить, далеко не всегда свободный варвар мог найти средства на приобретение полного военного снаряжения, что неизбежно отражалось на состоянии лангобардской армии. Отсюда и стремление короля оказать нажим на более богатых, способных выставить нескольких конных воинов со всем необходимым вооружением. По своему статусу воинов ариманны не должны были заниматься обработкой земли и прочими сельскохозяйственными работами, но этот принцип нарушался по мере распада больших семейных кланов на малые семьи и главное – в связи с обнищанием многих рядовых членов лангобардского общества.

Наряду с иерархией свободных варваров, которая отражалась в том числе и в праве – в сумме вергельда, штрафа за ущерб, причиненный личности, когда самый высокий вергельд взимался за убийство королевского чиновника, существовали и другие социальные прослойки: альдии, сервы, манципии, вольноотпущенники. Альдии считались свободными, но на деле не обладали правами ариманнов. Они не несли военной службы и не участвовали в народных собраниях. Их главной обязанностью были сельскохозяйственные работы в рамках хозяйства семейного клана. По статусу они все больше сближались с сервами и манципиями – рабами, занимавшимися обработкой земли или домашними работами. Показательно, что вергельд за альдия и раба был в два раза ниже, чем за ариманна. Смешанные браки не разрешались, а если и случались, то дети получали более низкий статус.

Горожане, коренные римляне, как и все покоренное население Италии, рассматривались в лангобардском праве как несвободные люди, лишенные гражданских прав. Торговлей в эту пору часто занимались варвары-альдии, а не римляне. Лангобардские семейные общины жили обособленно и не стремились к ассимиляции с местным населением. Особую социальную прослойку составляло духовенство: церковь и монастыри имели значительные земельные владения, постоянно расширявшиеся за счет дарений от прихожан, как знатных, так и рядовых. В VI–VII вв. крупные монастыри становились важными экономическими центрами, когда многие города приходили в упадок, а их хозяйственная жизнь приобретала аграрный характер. Духовенство подлежало церковному праву, активно формировавшемуся в эти столетия, и обладало в лице представителей высшего клира судебно-административными правами в городах, которые являлись резиденцией епископов. В борьбе с сепаратизмом герцогов лангобардские короли нередко искали поддержки у епископов, наделяя их землями и расширяя их публично-правовые функции. Впрочем, королевская власть не оставляла без контроля как герцогов, так и епископов.

В социально-экономическом развитии Лангобардского королевства новые тенденции наметились в начале VIII в., особенно в годы правления короля Лиутпранда (712–744), расширившего законы Ротари с целью укрепить центральную власть и создать условия для более эффективной хозяйственной деятельности подданных. Важную роль сыграл изданный в 717 г. эдикт, согласно которому разрешалось наследование имущества, включая земельный надел, по женской линии. Поскольку жена уходила в семейную общину мужа, то теперь открывалась возможность для свободного распоряжения землей (прежде она была строго закреплена за фарой) и утверждения права частной собственности. Начался процесс активной мобилизации земли (купли-продажи, дарений и т. д.), дробления владений, что резко усилило дифференциацию в обществе. Складывались крупные хозяйства в руках знати, монастырей, верхушки церковного клира, где наряду с доменом (нерасчлененной землей владельца) существовало множество мелких хозяйств арендаторов, которые обрабатывали небольшие участки на территории земельного собственника. Формы аренды были различными, некоторые (например, эмфитевсис – наследственное владение на сравнительно льготных условиях) сохранились со времен поздней империи, но в массе своей представляли собой срочную аренду с уплатой чинша (оброка), закрепленного договором. Арендатор не имел права оставить землю, не расплатившись полностью с хозяином. Финансовая задолженность нередко становилась шагом к прикреплению работника к земле.