– Ясно… – устало выдохнул Максим. – Будь осторожен. Никуда не лезь. Дождись меня. А лучше вообще возвращайся в Москву. Ещё немного, и Филиппины закроют границы.

– Не закроют. Это острова, сюда коронавирус не доберётся. В общем, я буду осторожен, а ты заканчивай там и прилетай.

О билете на завтрашний паром Дима не упомянул. Не собирался отсиживаться в Маниле и дышать местным зловонием. Хотел подобраться поближе к месту, указанному в скрытом послании августинцев, – спокойно, без назиданий и понуканий осмотреться, сделать натурные зарисовки. Дима ничем не рисковал, он отправится туда как обычный турист. Предостережения Максима – обычный психоз, паранойя. После пережитого в перуанской экспедиции Шустов-младший чересчур осторожничал, невесть в чём подозревал даже захудалого уличного воришку.

– Звони, если заметишь что-нибудь подозрительное.

– Например?

– Узнай на ресепшене, вдруг тобой кто-то интересовался. А когда опять выйдешь из отеля, убедись, что за тобой нет слежки.

– А лучше вообще не выходи. Сиди в номере и не дёргайся, – передразнил его Дима.

– Как вариант.

После разговора с Максимом Дима долго лежал на кровати, почти уснул, но, ворча, заставил себя подняться – на всякий случай подпёр стулом входную дверь, а папку с материалами спрятал в наволочку второй подушки.

– Паранойя…

Завтра в семь вечера его ждал паром на четвёртом причале Северной гавани, и Дима не собирался опаздывать.

Пересадка в Гонконге показалась бесконечной. Папа порывался выйти в город, но мама его отговорила. Боялась опоздать на рейс до Манилы. В итоге Рита пять часов слушала воспоминания об Оптической ярмарке – в две тысячи седьмом году папа вывел на неё «Мир оптики». Он в деталях помнил каждый из дней, проведённых в Центре конференций на северном побережье острова Гонконг. «Мир оптики» тогда заключил несколько сделок на прямые поставки оправ.

– Окупаемость достигала девятисот процентов!

Оправы мало интересовали Риту, однако ей было приятно видеть папино оживление, и она не мешала ему говорить.

– Я привёз в Иркутск первые вайфареры. Как у Тома Круза в «Рискованном бизнесе». Он даже висел у нас на растяжке перед Домом быта.

– Том Круз висел?

– Ну да. И рей-бен клабмастер, как у Ферриса Бьюллера. Можешь представить?

– С трудом, – честно ответила Рита, не совсем понимая, о ком идёт речь.

Мама не хуже папы знала историю с вайфарерами, поэтому занималась своими делами – перепроверяла дорожную аптечку с «Опатанолом», «Офтальмофероном», «Цетрином» и прочими лекарствами Риты. Там же лежали антибиотики широкого спектра действия – по десять таблеток на каждого из Самоедовых.

Когда объявили посадку, папа пообещал Рите однажды свозить её в Гонконг. Здесь он был по-настоящему счастлив. После ярмарки тринадцатилетней давности дела в «Мире оптики» пошли хорошо. Самоедовы купили дачу, а мама ушла с работы: занялась выращиванием кабачков и воспитанием четырёхлетней дочери.

Рита выпила аспирин, и всё же ей стало плохо. Папа с мамой весь полёт подсовывали ей то салфетки с нашатырным спиртом, то рвотные пакетики. Через два с половиной часа самолёт приземлился в аэропорту Манилы. Рита так вымоталась, что в ожидании багажа задремала на тележке. Самоедовым следовало, как и прочим пассажирам, взять официальное такси до гостиницы, но папа заявил, что вызовет машину по приложению.

– Так дешевле.

Это было невыносимо! Полчаса в очереди за местными симками для каждого из Самоедовых. Ещё полчаса в очереди к обменнику. Затем выяснилось, что для регистрации в приложении нужно сделать селфи, и папа с мамой носились по стоянке в поисках места с хорошим освещением. Наконец камера зафиксировала папино лицо, попросила его поводить головой, и – о чудо! – всё заработало. Но первому водителю папа с мамой не смогли объяснить, где именно их искать. Сбросили его. Затем сбросили второго – маме не понравилось его лицо на фотографии в профиле. В итоге приложение на сутки заблокировало папу. Пришлось регистрироваться маме. Повторились поиски освещённого места и долгие переговоры с филиппинским таксистом…