№№№№№

Князь Владимир проснулся поздно. Он досадовал на то, что обряд назначен на такой ранний час. Он не успел выспаться – пир затянулся, они все никак не могли договориться о том, как действовать дальше и что нужно делать в первую очередь.

Но нужно было примириться с тяжкой княжеской долей. Впрочем, делал он это без особенных усилий, и много чего совершить пришлось, чтобы эта доля стала такой.

Привели юношу. Толпа казалась огромной. Взглянув на старика-грека, князь усмехнулся. Какое странное совпадение – в жертву приносят его сына. И князь не может отменить воли богов. Таков выбор жребия, значит, Перуну так угодно, а он только князь и как все вокруг, должен подчиниться его воле.

Владимир тогда еще не знал, что девять столетий назад другой человек у распятия также страдал и оправдывался, и был уверен, что он ни в чем не виноват. Этому странному совпадению он удивится позднее, когда будет вспоминать о распятии и о жертвоприношении. А в тот день оно поразило беса, которому не только все было прекрасно известно, но он, как всегда, был причастен к происходящему.

– Так вот почему на его проповеди я вспомнил Пилата, – вдруг подумал он, все повторяется, в этом мире не случается ничего нового.

Все было привычным, это не первое и не последнее жертвоприношение, и только когда над юношей был занесен меч, какая -то удивительная сила отбросила жреца в сторону. Он упал к подножию кумира Перуна. И все замерли, и кто-то видел, а кто-то почувствовал, что он мертв. Страшные пронзительные крики стали раздаваться со всех сторон. Старик бросился к своему сыну, думая только о том, что чудо совершилось, он решил забрать его, пока было замешательства, и убраться подальше, чтобы не испытывать судьбу дважды.

Князь оказался рядом, и он крикнул ему:

– Останови своих палачей, это знак небес, не отдавай юную жизнь деревяшке, бесчувственному истукану.

Князь не успел ничего ему ответить, Владимир был в замешательстве, хотя и понимал, что как можно скорее надо принимать какое-то решение, толпа огромна, и в любой момент может случиться непоправимое. Но он не успел ничего сделать. Толпа обрушилась на старика и юношу. Растерзанные тела их в ярости были брошены истукану, которого он поносил минуту назад, а кто-то уже бросался на других, просто стоявших рядом. Но громкий голос князя, мощный и громоподобный, остановил все разом. Они расступились, когда он двинулся на них, обнажив свой меч, и готовый карать любого, кто пошевелится. К нему на помощь бросились его верные богатыри, которых до сих пор не было видно нигде. И все стихло. Князь добрался до своего бога.

– Вместо одной тебе принесено три жертвы. Ты доволен? – спросил он тихо, вряд ли собравшиеся могли расслышать, то, что он говорил, но они все-таки прислушивались к его словам.

Перун так и оставался молчаливым свидетелем этой жуткой расправы.

– А если он и на самом деле только деревяшка, – вдруг подумал Владимир. – Не он же прикончил своего жреца, а тот, другой бог.

Но он постарался не думать об этом, так можно было далеко зайти в своих крамольных помыслах. Князь жестом приказал толпе расходиться. И она зашевелилась – больше тут смотреть было нечего. Они уходили, вполголоса говоря он том, что случилось на этот раз. Многие получили настоящее удовольствие от увиденного и спорили о том, кто же из них прикончил ненавистного жреца, и священника, впрочем, про своего жреца, они все-таки предпочитали молчать, это было необъяснимо и загадочно, другое дело чужой священник – это их рук дело.

Но князь думал о жреце, почему он мертв? Перун не хотел этой жертвы, или вмешался новый бог. Но если правильно второе, то ему и народу его, этот бог еще отомстит за расправу, за неверие и жестокость. Страх часто поступал к горлу его. И в такие минуты он был уверен, что задыхается, но он не собирался подавать видам – они не увидят его слабости. Хотя так хотелось понять, что же произошло на самом деле перед кумиром Перуна.