– Она убила адскую гончую! Если ты так уверена, что она не Истребительница, значит, дело в чем-то еще, и нам нужно разобраться с этим.

– Ты разочаровала меня, Артемида. Нина никогда не должна была оказаться в подобной ситуации. Она вообще никогда не должна была быть рядом с демоном.

– Я была всего в двадцати футах от замка! – я воздела руки к потолку. Они говорили обо мне так, будто бы меня рядом не было. – Артемида что, должна все время выгуливать меня на поводке? Она не может постоянно защищать меня! И по всей видимости, это и не требуется.

Артемида вздрогнула. Я не хотела обидеть ее. Я знаю, как серьезно она относится к роли моей защитницы. И я позволила ей принять эту роль без возражений. Возможно, это было ошибка – для нас обеих.

Я потянулась было рукой к ее плечу, но она скрестила руки на груди.

– Неважно, – сказала она. – Истребительница или что-то другое, мы разберемся.

Взгляд матери был направлен на стену позади меня. Ее лицо было напряжено от гнева. Мягкие каштановые волосы стянуты в строгий хвост, вокруг прищуренных серых глаз собрались морщины. Какое право она имеет сердиться на нас? Я ни в чем не виновата. Или она злилась оттого, что ей пришлось обратить на нас внимание? Затем я поняла, что… неужели из ее глаз текли слезы?

О Боже. Баффи. Истребительница. Мама утратила все по вине Истребительницы. Если мне тяжело думать о Баффи, то насколько же это должно быть труднее для моей матери?

– Мама, – выдавила я.

Она развернулась на остром каблуке, не давая мне продолжить.

– Мне нужно поговорить с Советом. Вам не надо приходить. Все выходы из замка перекрыты, так что оставайтесь здесь.

Мы с Артемидой переглянулись в замешательстве. Для меня не было ничего нового в том, что мама не обращала на меня внимание. Но наотрез отказаться от обсуждения чего-то столь серьезного – это чересчур даже для нее.

Недоумение моей сестры быстро сменилось негодованием.

– И все? Она возвращается и узнает, что в замок вломилась адская гончая и ты ее убила, после чего нас отстраняют?

Она вздернула подбородок.

– Мы идем на совещание.

– Мне казалось, что после приезда мамы нас там не ждут.

– Мы пойдем так, что она об этом не узнает.

Артемида поднялась, лицо ее было холодным и твердым, как каменная стена. Она выскочила из комнаты, я последовала за ней, озираясь по сторонам. Однако она пошла в противоположном от зала Совета направлении, в сторону спального крыла. Мы оказались в задней части замка, в запутанном лабиринте коридоров, соединяющих хитросплетение по большей части неиспользуемых комнат.

Имоджин высунула голову из своей комнаты. Я бывала там, только когда проводила обследование детей: измеряла рост, слушала сердцебиение, раздавала леденцы. Каждый раз, когда я это делала, я с нежностью вспоминала сестру Абрамс. Она обучала меня еще в нашем прежнем штабе. Сестра Абрамс носила передник с карманами, полными леденцов, хотя работала она в основном со взрослыми.

– Даже Наблюдателям нужны сладости, – сказала она мне однажды. – Думаю, им особенно.

В борьбе против Изначального Зла мы потеряли не только наш штаб. Мы потеряли и наше сердце.

– Что происходит? – Имоджин всегда выглядела изнуренной, но теперь поверх усталости отчетливо проступил страх. – Новое нападение? Ваша мать проходила мимо, но не заходила в спальни.

– Никаких нападений, – сказала я. – Мама просто… зашла поздороваться после возвращения.

Имоджин мне не поверила, и я не могла ее винить. Но ей хватило любезности притвориться, будто мама, которая заходит к нам справиться, как дела, – это обычное дело. Имоджин оглянулась через плечо: за открытой настежь дверью было видно, как Малыши собрались вокруг стола и что-то лепили из глины.