Как я и думал, кухня ездила на аэродром подскока. На нем базировались четыре «сто девятых» и имелся небольшой обслуживающий персонал. А вот охраняли его всего пятнадцать солдат во главе с унтер-офицером. Рация и палатки для пилотов, это все, что там находилось. Друг у немца пару раз сопровождал туда кухню, так что более-менее что там и как, он знал.

– Жаль, сил маловато что-то сделать. Можно было бы захватить технику, – с сожалением сказал я.

– Кхм, – прочистил горло Иванов.

– Сержант, если у тебя есть что сказать, то говори, не смущайся, – подбодрил я.

– А если будет танк?

– А?

– У нас танк есть. Тут не далеко, – пояснил он.

Почесав затылок для стимуляции мозга, я быстро расспросил Иванова. Оказалось, когда его рота попала в окружение, они потыкались туда-сюда, теряя машины и людей, и рванули на восток, прорываясь к своим. За пятидневный марш по немецким тылам потеряли еще две машины и командира роты. В общем, вырваться из устроенной немцами засады смог только их танк с пятью бойцами, ехавшими десантом. Среди них были Комов, Лазарев и Быков. В шести километрах от села закончилось горючее. На последних каплях загнав танк в кусты, они замаскировали машину ветками и двинули дальше пешком, где наткнулись на цепь немцев, прочесывающих лес. Завязалась перестрелка. Два красноармейца и заряжающий погибли, Комов был ранен. Патронов не осталось, отходить некуда, их уже окружили, вот Иванов, как старший по званию, и приказал сдаться. По-моему, правильное решение. Так я и сказал.

Доставая из планшета карту, спросил:

– Где, ты говоришь, он у тебя стоит?

– Вот тут, – ткнул сержант пальцем в нужное место.

Покрутив карту так и эдак, я с недоумением спросил:

– В упор леса не вижу. Ты точно показал?

– Точно. Там леса и не было, я про него ничего не говорил. Там что-то вроде впадины, заросшей высоким кустарником, загнали машину и замаскировали.

– Ну ладно, пусть так будет. Но горючее? Ты же говорил, что оно у вас кончилось? С грузовика слить – так на много ли его хватит? И потом, может, там октан другой?

– Подходит их бензин, мы только на их горючем и ездили. Приметим какую-нибудь автоколонну, стукнем по ней, потом с баков сливаем. Нормально, товарищ лейтенант, подходит. А горючее есть, у нас в кузове двухсотлитровая бочка с бензином, мы проверили, точно он.

– Ага, уже интересно. А боезапас?

– К пулеметам по диску было, но мы их с собой забрали, когда уходили, стало быть, нет. А снарядов всего семь, и пять из них бронебойные.

– Н-да? М-м-м. Лазарев, ну-ка спроси у немца, на аэродроме зенитки есть?

– Нет, товарищ лейтенант. Только два пулемета, – ответил он, поговорив с пленным.

– Тоже не обрадовал. Но делать нечего. Гусеницами поработаете. Если что, мы сзади из карабинов прикроем. Так, все в машину! Иванов, давай в кабину, дорогу показывать будешь.

Задним ходом выбравшись из кустов, я стал крутить баранку по указаниям сержанта.

Нам повезло, танк еще не нашли.

Следуя указаниям вылезших из кузова бойцов, я задом подогнал грузовичок к корме танка. Иванов, выпросив у меня фонарик, уже суетился у машины. Пару раз луч света освещал ее, но я никак не мог определить тип.

– Стой-й-й!!! – заорали снаружи, и не успел я нажать на педаль тормоза, как грузовичок с хрустом врезался в танк.

– Нормально. Борт только поломали, – сказал Иванов, когда я выпрыгнул из кабины на поломанные ветки, хрустящие под ногами.

– Ни дня без аварии, – хмыкнул я под шум из кузова – бойцы с летчиками кантовали бочку к корме, где Крапивин уже открыл баки и разматывал шланг.

– Слушай, сержант, что-то не разгляжу, что за танк? – спросил я у Иванова.