Паром подобрался к самому берегу, сапоги застучали по дощатому настилу. Все внимание Харальда оказалось поглощено лошадью, которая занервничала, оказавшись на пароме. Все время, пока пересекали реку, она всхрапывала и нервно мотала головой.

Когда сошли на берег, с приезжающих стребовали пошлину, весьма высокую, судя по ругани Гуннара. Отдав требуемое, наемники двинулись в город. Среди домов, на первый взгляд таких одинаковых, Харальд несколько растерялся. С ужасом подумал о том, что один никогда бы не нашел здесь дорогу. Сразу и сильно захотелось домой…

Улицы заполнял народ, богато одетый, но суетливый и злой на вид. Слышались пронзительные голоса разносчиков. Там и сям бегали собаки, какие-то маленькие, с затравленными взглядами.

– А вот рот, наверное, лучше закрыть, – посоветовал Авимелех, когда они проезжали особенно богатый дом в три этажа, сложенный из камня.

Наемники загоготали. Харальд, которому рукотворная пещера показалась настоящим чудом, смутился и остаток пути проделал, опустив глаза. Под копытами лошади серыми горбами тянулась булыжная мостовая. Для жителя лесов тоже диковинка, но грязная и покрытая пылью и поэтому не столь удивительная.

Спешились путешественники у таверны. На вывеске было намалевано жуткое угольно-черное чудовище, более всего похожее на разжиревшую летучую мышь. В одной из лап оно держало кружку с белой шапкой пены, глаза его были багровыми, точно угли.

– Спившийся демон, – сказал подошедший Гуннар. – Все как в старые добрые времена, только вывеска новая.

Дверь распахнулась со скрипом, и навстречу вошедшим понеслись радостные возгласы. Авимелеха и его друзей здесь знали, и очень неплохо.

– Хозяин, пива! – рявкнул рыжеволосый наемник. – На всех!

На Гуннара косились как-то странно, словно на восставшего из могилы мертвеца, на Харальда же никто не обращал особого внимания. Он оказался сидящим в уголке и старался не привлекать к себе внимание.

Попойка не стихала. Звучали здравицы, поименно за каждого из приехавших. Наемники пили и ели так, словно много дней странствовали по безводной местности и пережили месяц голодовки. Все, что приносил хозяин – мясо, рыба, – исчезало со столов с удивительной скоростью.

Харальд утолил первый голод и после этого лишь смотрел, как гуляют другие.

К пиву он не прикоснулся.

Когда в глазах воинов появился дурной блеск, а лица раскраснелись, началось пение. Нестройные звуки вырывались из глоток, больше привыкших издавать яростный боевой рев, и Харальду хотелось зажать уши.

Но молчать было неудобно, и юноша просто открывал рот, понимая, что в общем шуме и гаме никто не догадается об обмане. Наемники пели, а воздух полнился ароматами пива, пота и чеснока.

Когда Харальд ощутил, что он больше не в силах наблюдать попойку, то тихонько выбрался из-за стола. Толкнул дверь и оказался во дворе. Здесь было темно, далеко в вышине горели разноцветные огоньки звезд. Прохладный воздух, напоенный речной влагой, показался упоительно чистым и приятно овевал разгоряченное лицо.

Когда юноша возвращался, дверь с грохотом распахнулась, будто её открыли пинком, и на пороге возник Авимелех. Глаза его моргали вразнобой, а на лице было нарисовано пьяное блаженство.

За ним в темноту выбрался Гуннар. Щеки его пылали багрянцем, а походка была какой-то вихляющейся, словно он пытался на ходу плясать. Заметив Харальда, он прищурился и сказал:

– А, во-воспитанник. Пойдем с нами!

– Куда?

– В «Зеленую розу»! – вмешался в разговор Авимелех. – К девочкам.

– А пить вы там больше не будете? – поинтересовался Харальд совершенно серьезно

– Нет. – Рыжеволосый наемник кивнул так, что ударился подбородком о грудь. – Ни в коем случае!