Тонюсенькая ниточка, положившая было путь к истинному зачинщику всего этого, оборвалась прямо в руках правоохранительных органов.

А Чистка продолжилась!..

Никита, не подозревающий о только что обрубленном хвосте, о том, что НП оперативники установили буквально через два часа после последнего посещения им злополучной «волги» и совсем случайно, по гипотезе одного из заумных «волкодавов» на очередной «оперативке», жизнерадостный и спокойный, как танк, брёл по лесу в сопровождении оруженосцев.

Охота! Это слово вызывает азарт, прилив крови, сил, внезапное рвение прочь, за город, в леса и на озёра.

«Охото на охоту!» – поговаривал частенько Никита, провожая очередной будничный день. И так уже пятый год.

Эту страсть к нему привил отец. Причём сам он не был охотником и даже не любителем, а вот книжек, брошюр, карт и сведений об этом промысле предоставил сыну много. И Никита повёлся! Вступил в клуб охотников и рыболовов, сдал примитивные экзамены, получил охотничий билет, разрешение. Зачистил ещё раз свою «ТОЗку-вертикалку», подаренную отцом на день рождения, и отправился на первую в жизни охоту.

С тех пор прошли годы, а вместе с ними бесчисленное количество расстрелянных патронов, сбитых «мигов», как называл уток парень, чесался намозоленный от спускового крючка указательный палец.

Сейчас с ним пошли Денис, прихвативший батину «МЦ» двадцатого калибра, Татьяна, и подружка брата, Марина, одногруппница Дениса по мединституту, рослая, умная девчонка, не знающая косметики и моды.

Тихо крались по сосновому бору к озеру Травникуль, расположенному в километре от дачи родителей.

Но, как известно, женщина на охоте – хуже не придумаешь! Поэтому поход не удался. Вернулись без каких-либо результатов. Правильно! Озера замёрзшие (по метеопрогнозам синоптиков, весна в Сибири запоздалая), уток мало, девчонки хоть и старались не шуметь, но хруст в лесу стоял невообразимый. Напоследок постреляли по мишени в форме тетеревиного чучела, распотрошили его. Посмеялись.

На утро решили идти вдвоём.

После шашлыков, пива и баньки всех разморило, и спали непробудным сном. В шесть утра из-под одеяла вылезла рука и хлопнула по дребезжавшему будильнику. Спустя четверть часа Никита одевался, расталкивая братишку.

Шли неслышно. Быстро светало, заливая округу голубоватым туманчиком. Кукарекала вдалеке горластая птица, где-то стучал на срубе спозаранок работяга. Лаяли псы, разминая глотки, да бахали на соседнем озере двенадцатикалиберные «гаубицы».

Шли, тихонько подшучивая друг над другом и иногда размышляя о чём-то своём. Не брякали закреплённые ружья, не стучали в патронташах снаряжённые гильзы, не трещали под ногами ветки, не скрипели высокие сапоги. Шли тихо, но шустро.

Для интереса, вечный приколист и шутник Никита изготовленные кустарным методом патроны все подписал. Надписи и названия смешили, поднимали охотничий дух, развлекали: «Смерть оккупантам», «За Хуана Карлоса», «С новым годом», «За Сталинград», «Ядерная боеголовка», и так далее.

А продуктивным и успешным оказался «В помощь Лаосу». Внезапно взлетевшего селезня Никита завалил, как мастер спорта по стендовой стрельбе летящую тарелку. Птичка оказалась на удивление жирной и огромной. Больше за утро ни одного не подбили – «мигов» встретилось мало!

Обратно возвращались в десять утра, намотав километров пять по лесному массиву и покрытым лужами полям. Болтался на поясе селезень, переливаясь зеленовато-фиолетовой головкой и смущая красным пятном у крыла. Брёл, спотыкаясь, уставший, огорчённый собственной неудачей Денис, бросая завистливые взгляды на добычу брата. Тяжело сопели, преодолевая глубокие рытвины и засасывающую грязь бездорожья.