Вокруг бурлила жизнь. Разгружались одни суда, загружались другие. Тут и там толпились иноземные моряки с резким гортанным говором, лодочники в шерстяных колпаках, крестьяне в куртках из козьей шерсти. Дородные торговки рыбой с корзинами на голове пронзительно кричали, расхваливая свой товар. Сновали водоносы, корабельные плотники и грузчики из доков.

Я вертела головой по сторонам, не глядя под ноги, и, споткнувшись, налетела на идущего мне навстречу человека в темном плаще. Мужчина ловко подхватил меня под руку, не дав упасть. А я с изумлением обнаружила перед собой маркиза де Ла Руэри и восторженно завопила:

– Крестный!

Смешанные чувства отразились на его лице. Тут была и откровенная радость от нашей встречи, и явная досада на мою несдержанность. Я смутилась, а он крепко сжал мой локоть.

– Жанна, Бога ради, тише! Не привлекай к нам внимания!

– Умоляю, простите меня! Но что Вы здесь делаете? И в таком виде?!

Под плащом у маркиза оказалась матросская роба.

– Девочка моя, я не могу сейчас с тобой разговаривать. Прости, но тебе опасно находиться рядом со мной.

Он снова сжал мою руку, оглянулся по сторонам и нырнул в толпу. А я осталась стоять столбом.

Вот так встреча! Я не видела крестного с тех самых пор, как он и маркиз де Ла Файетт приезжали к нам. Он похудел, осунулся, но не утратил ни царственной осанки, ни надменного вида. Ему и так-то трудно затеряться в толпе, а тут еще я со своими воплями. У меня даже слезы выступили от злости на свою глупость.

Ну конечно же, он скрывается! Господи, неужели я ему навредила?

Ужасно расстроенная, я развернулась и побрела к своим. Они уже потеряли меня. Катрин металась, заламывая руки, а Гастон, приставив ладонь козырьком ко лбу, высматривал меня в толпе.

Мой убитый вид вызвал у них самые худшие опасения.

– Жанна, где ты пропадала? Что случилось? Тебя обидели? Ограбили?!

– Господи, да кому я нужна! Успокойтесь. Ничего не случилось. Просто я заблудилась. Все, едем домой. Я устала.

Мы забрались в повозку и направились домой.

День был безвозвратно испорчен. Я до вечера промучилась, пытаясь убедить себя, что никому не навредила, и что с крестным все будет хорошо.

Наступила ночь. Отец заснул с книгой в своем кресле. Я с хрустом потянулась и отставила корзинку со штопкой. Пора спать. Надо позвать Альфонса и перенести отца в спальню.

И в этот момент дверь распахнулась, и в гостиную вошел Жером. Я никогда не видела его таким взволнованным.

Папа сразу проснулся и выпрямился в своем кресле. У меня тоже сон как рукой сняло.

– Хорошо, что вы еще не спите!

– Боже, Жером, у тебя такое лицо! Что-то случилось?

– Мальчик мой, с тобой все в порядке? Ты не ранен?

Я вскочила со своего места и подбежала к нему.

– Не тратьте время на расспросы. Дорога каждая минута!

– Да объясни же, наконец, в чем дело!

Жером повернулся ко мне и взял мои руки в свои.

– Жанна, завтра за тобой придут! Тебя арестуют, понимаешь?

Я стояла, пытаясь осмыслить услышанное.

На шум прибежала Катрин. Увидев, кто приехал, она помчалась за Матильдой. И вскоре все обитатели замка собрались в гостиной.

Все кричали, перебивая друг друга. И тут, перекрывая всеобщий гам, раздался голос Жерома:

– Тихо!

И стало тихо. Я машинально отметила про себя, что полгода службы не прошли впустую – тон у него был самый что ни на есть командирский.

– Рассказываю по порядку. Слушать и не перебивать. Вопросы потом. Ясно?

Он обвел всех суровым взглядом. Все молчали.

– Завтра Робер выходит в море. И сегодня его родственники организовали по этому случаю небольшое застолье. Он пригласил меня, и я пришел сразу, как освободился. К моему приходу большая часть гостей уже основательно набралась. Все говорили одновременно, и никто никого не слушал. Я подсел к краю стола. Рядом со мной сидел какой-то человек. Я так и не понял, кто он такой. Похоже, писарь, а может, и секретарь у окружного прокурора. Он уже окончательно напился и разговаривал сам с собой, сперва тихо, затем все громче, – тут Жером потер лоб, и я обратила внимание, как трясется его рука. – Поначалу я к нему не прислушивался. Он что-то плел про тяжкий труд и нищенскую оплату. Я насторожился, лишь когда он упомянул маркиза де Ла Руэри. Но когда он назвал твое имя, я его чуть не прибил.