. Войска сии двигались медленно, опоздали прибытием против данных им маршрутов и потеряли умершими, бежавшими и оставленными в госпиталях более трети, так что из них прибыло в армию всего 21 853 человека. Причинами такой необыкновенной убыли были: 1) переходы по весьма дурным дорогам, причем по малому числу подвод нельзя было облегчить солдат, и 2) небрежность присмотра за рекрутами, от недостатка в офицерах. Батальоны, сформированные в Петербурге Башуцким и в Ярославле Клейнмихелем, а равно резервные эскадроны, сформированные в Петербурге полковником Жандром, были высланы прямо к границе, а оставшиеся после отправки сих батальонов и эскадронов команды поступили в ведение князя Лобанова-Ростовского[216].

В продолжение 5 месяцев, истекших с начала марта по конец июля 1813 года, было вообще выслано из резервной армии в действующую:

пехоты 67 707 человек;

кавалерии 14 024 человек;

артиллерии 5 (по другим сведениям 7) рот, кроме 4 понтонных, и 9½ парков[217].

Резервная армия и после отправки войск в действующую армию должна была содержать на каждый пехотный полк по одному батальону, а на кавалерийский – по два эскадрона, и потому состояла из 151 батальона, 126 эскадронов и всех артиллерийских рот, принадлежавших к запасным артиллерийским бригадам[218]. Для укомплектования же сих частей войск повелено отправить в Резервную армию остальную половину рекрутов последнего набора, по восьми человек с 500 душ, по манифесту 30 ноября 1812 года[219].

Снабжение кавалерии лошадьми было весьма затруднительно, и потому последовало высочайшее повеление о поставке жителями Волынской и Подольской губерний следуемого с них по расчету, в замену рекрутов, числа лошадей[220]. Для ускорения доставки седел поручено главнокомандующему в Санкт-Петербурге, независимо от комиссариатских подрядов, приготовить седла в числе до 6000[221]. Вслед затем повелено также немедленно командировать во все губернии, кои были заняты неприятелем, офицеров для осмотра доставшихся от неприятеля и оставленных нашими полками седел и для немедленной отправки тех, которые окажутся годными, в кавалерийские резервы. Подобное же распоряжение было сделано и насчет пистолетов[222]. Приведение в исправность артиллерийских рот, оставленных князем Кутузовым в Белоруссии и Литве и графом Витгенштейном во Пскове, а равно пополнение парков отбитыми у неприятеля зарядами и патронами, возложены были на инспектора артиллерии барона Меллера-Закомельского, который с этой целью отправился из Петербурга в Вильну. Но так как по значительному отдалению действующей армии от наших границ предвиделось затруднение в своевременной доставке к ней боевых припасов, то император Александр повелел российскому послу в Лондоне войти в сношения с английским правительством о заготовке в Англии для наших войск зарядов и патронов и о покупке 20 000 пудов хорошего пороха[223].

Обмундирование войск после зимнего похода требовало особенных забот правительства. Император Александр I, находясь еще в Вильне, сделал распоряжение о доставке из Петербурга 54 000 мундиров и такого же числа шинелей. Но так как это количество далеко не удовлетворяло потребностям армии, то государь повелел заключить контракт с прусскими негоциантами о поставке ими в Кенигсберге, Эльбинге и Мариенвердере нужного количества сукон и о постройке мундиров, панталон (в кавалерии рейтуз), шинелей и галстуков на все заграничные войска, кроме гусар, для коих одежду назначено было доставить из России. Вообще же приказано приобрести 740 000 аршин сукна различных цветов, которое обошлось казне от 3 рублей 50 копеек до 3 рублей 75 копеек ассигнациями за аршин. По изготовлении же обмундировки назначено раздать ее в полки поровну