Первой целью возбужденной толпы стал дворец городского префекта, где мятежники освободили всех узников, прежде чем поджечь здание. Оттуда они перешли к преторианской префектуре, потом – к зданию сената, далее – к двум великим соборам – Св. Ирины и Св. Софии. За толпой тянулся огненный след. К концу дня все эти здания и бесчисленное множество других превратились в руины. В течение пяти дней и ночей город застилал густой дым. Мятежники наконец предъявили свои требования императору: сместить с должностей Иоанна Каппадокийского, Трибониана и городского префекта Эвдаймона. Юстиниан, серьезно встревоженный создавшимся положением, сразу же уступил напору толпы. Но ей уже было этого мало и мятежники решили избрать нового августа. Ипатий, старший племянник бывшего императора, постарался как можно лучше спрятаться, когда толпа начала выкликать его имя, но он был найден и принесен на плечах на ипподром и там же коронован ожерельем одного из мятежников.

Между тем в стоявшем за ипподромом дворце отчаявшийся Юстиниан обсуждал ситуацию со своими советниками. Император уже сделал все необходимые приготовления к тому, чтобы в любой момент он и его двор смогли покинуть столицу. По мнению Юстиниана, этот момент как раз и наступил. И вдруг взяла слово Феодора, заявив, что нельзя даже помышлять о бегстве. «Как вообще император, – продолжила она, – может позволить себе стать беженцем? Да никогда не произойдет того, чтобы я по своей воле скинула императорскую мантию или же узрела день, когда меня более не величают по моему титулу. Если ты, мой император, желаешь спасти свою шкуру, то волен действовать по собственному усмотрению. Что же до меня, то я буду придерживаться древнего изречения: порфира – вот самый благородный саван».

После такой речи никто уже не предлагал оставить город; все согласились с тем, что кризис следует разрешить силой оружия. К счастью, во дворце присутствовали два лучших полководца империи: романизированный фракиец Велисарий, которому еще только третий десяток лет, и иллириец Мунд, командовавший скандинавскими наемниками. Оба тайно покинули дворец, собрали своих солдат и разными маршрутами двинулись к ипподрому. Там они с двух сторон атаковали мятежников, которые совершенно не ожидали нападения. В то же время командир императорской охраны, армянский евнух по имени Нарсес, имевший обманчиво хрупкую внешность, разместил своих людей на главных выходах с ипподрома, приказав убивать всех, кто попытается убежать. Через несколько минут в большом амфитеатре послышались стоны раненых и умирающих. Синих резали без всякого разбора. Вскоре все стихло. Покуда наемники обыскивали 30 000 тел, выгребая из карманов ценные вещи, дрожащего Ипатия привели к императору. Юстиниан имел намерение выказать милосердие, но Феодора остановила его: этот человек, сказала императрица, был коронован народом, в любой момент он может оказаться в фокусе нового восстания. Супруг, как всегда, подчинился ее воле. На следующий же день Ипатия и его брата казнили, а их тела бросили в море.

Восстание «Ника» (как его поименовали) стало для Юстиниана хорошим уроком. Он восстановил Трибониана и Иоанна Каппадокийского в прежних должностях, но с этого времени размеры налогов уже никогда не выходили за разумные границы и подданные стали более осмотрительны. Они осознали, что императоров нельзя так запросто назначать и смещать, как им казалось ранее.

Между тем и для императора, и для народа работы было достаточно. Столица лежала в руинах, ее следовало восстановить. Не теряя времени даром, Юстиниан решил заново отстроить собор Св. Софии, и 23 февраля 532 г. работа началась. Это будет третья – и уже окончательная – версия собора Св. Софии, Премудрости Божией. По замыслу императора, новое здание должно сохранить облик своих предшественников, но ему надлежало быть намного больше: предполагалось, что собор станет самым крупным культовым центром во всем христианском мире. Юстиниан также хотел сделать церковь квадратной, а не прямоугольной. Кроме того, вершинная точка архитектурного сооружения должна была приходиться не на апсидное святилище в восточном конце, но на высокий центральный купол. Концепция была настолько революционной по сути, что император, возможно, уже разрабатывал ее с двумя выбранными им архитекторами – Анфимием из Тралл и Исидором из Милета – задолго до восстания «Ника». Ведь при всей несомненной гениальности зодчих они едва ли могли подготовить рабочие рисунки менее чем за шесть недель.