– Я боялась твою мать, Марий. Она казалась мне недоброй. А Вителлий Север очень её уважал.

– Мама тоже боялась тебя, благородная Агриппина.

– Я знаю… Знаю…

Молча сидели, пили чай с пирожными. До тех пор, пока озеро не накрыла тень огромных крыльев. Ройх предупреждающе заклекотал. Но всё же пошёл на посадку. Дети, вскочив, смотрят на существо из сказок. Лебеди попрятались в тростнике.

– Мне пора. Я поговорю с благородным Кассием Агриппой и с консулом, чтобы вам дали неделю отпуска. Чтобы летать на ройхе, надо неделю ухаживать за их птенцами. Иначе, взрослый ройх к себе не подпустит. Это не обязанность, это удовольствие. Вы поймёте сами.

Притянула к себе обоих сыновей, прижала на мгновение, и пошла к ройху. Сначала пошла, потом, увидев папулин флаер, – побежала. Главное, – успеть взлететь. Успела.

Ройх поднялся высоко-высоко, и опустился в парке на поляне. Заворковал успокаивающе, и улетел. А я, не торопясь, пошла к дому. Раздумываю по дороге о своевременности отправки детей к Серым лордам. Марию нужно отвлечься. А общение с птенцами, которые буквально расцветают в твоём присутствии, поможет снять стресс от потери матери. Осознание того, что ты для кого-то жизненно важен…

По сторонам и под ноги не смотрю, забрела куда-то вглубь парка, споткнулась, чуть не улетев в овраг, и… командор подхватил меня на руки, удержав от падения, затем, поставив на землю и отступив на шаг, церемонно подал мне руку. Но как?!!

– Удивление тебе очень идёт, благородная Агриппина. Ты снова становишься той девочкой-воробышком, которую полюбил Император Марк Флавий. Не сверкай на меня глазами. Мы здесь одни, и я могу не удержаться в границах приличий.

Даже растерялась от такой наглости… Молча смотрю на командора, начиная задумываться, на кого я похожа сейчас… Он не преминул меня просветить:

– Ты похожа на ваших самок для улучшения породы. Забыл название…

– Нас называют "дающие миру жизнь". А в недоброжелательном просторечии, – "дорогие мамочки".

Любезно скалюсь, поясняя гостю наши традиции. "Самок для улучшения породы"! Скотина!

Командор вернул мне улыбку, сверкнув сахарными зубами. Вспомнила характеристику героя одного из древних романов: "он был красив и коварен, как сатана" (© Мигель Анхель Астуриас "Синьор Президент"). Может их там специально выводят? Для улучшения породы?.. Моё тело всё ещё хранит ощущение от его рук, так своевременно подхвативших меня.

– Как ты сюда попал, командор? Парк не относится к территории базы.

– Так… Погулять вышел.

– Вот так просто вышел?

Очередная улыбка… чёртики, пляшущие в синих глазах… Включаю контроль дыхания, безмятежно улыбаюсь в ответ.

– В нашей военной Академии нет каникул, благородная Воробышек. Каникул нет, посещения запрещены, обучение с пяти лет до девятнадцати и пять лет обязательный контракт. Кстати, я предупреждал о том, чтобы ты не сверкала на меня своими глазищами?.. Я не шучу…

– Четырнадцать лет строгого режима? Я помню из истории, что тюрьмы называли Академией. Те, кто "мотал срок".

– Змея ты, а не Воробышек.

Быстро опускаю глаза, не поддаваясь на провокацию. Продолжаем гулять по парку. Двигаемся в сторону дома, что меня вполне устраивает. Медленно, но разговор стал интересным. Узнать о противнике из первых рук… Их учат на два года дольше, чем наших детей. И стажировка ещё на два года дольше. Наши свободны в двадцать лет, а они – в двадцать четыре. Командору на вид лет тридцать пять. Ага, как почти всем нашим военным. А сколько лет ему на самом деле? Командор продолжил рассказ:

– Академия – не тюрьма, благородная Воробышек. Каникул и увольнений на побывку нет, но никто не запрещает "самоволку". Даже поощряют… Если курсант смог покинуть Академию, то он волен гулять где вздумается. Не дольше трёх недель подряд. На двадцать второй день его разыскивают за дезертирство. Я всегда отправлялся на море летом, и покататься на горных лыжах зимой. А весенние праздники проводил с семьёй. Ну и на охоту осенью – святое дело.