Первым делом он объявил, что лишь те римляне, что поддерживали его при завоевании Италии, могут считаться римскими гражданами; остальных он лишал прав. Римское гражданство, бывшее некогда знаком статуса, теперь было напрямую связано с личностью Теодориха Великого.^>8

Во времена правления Теодориха значимость Рима, некогда главного города в мире, поблекла. Теодорих побывал в Риме лишь один раз, в 500 году, и никогда не утруждал себя повторным визитом. Сенат всё ещё собирался в Риме, но закон был поприщем короля, а сенат лишь подтверждал его решения.

Римская культура проникала в быт готов. Готы всё больше говорили на латыни, брали римские имена, вступали в брак с римлянками и обрабатывали римские земли. Но если многие римляне занимали гражданские посты в правительстве Теодориха, то высшие военные должности принадлежали почти исключительно готам. Сыновей отправляли в Рим учиться грамматике и риторике, но административным центром королевства была Равенна, где доминировали готы.^>9

Конфликт между двумя народами обострился, когда в 526 году Теодорих умер. Наследник престола, его десятилетний сын Аталарих, стал пешкой в борьбе за власть между своей матерью Амаласунтой, бывшей при нем регентом, и остготской знатью, желавшей править королевством, находясь в тени. Амаласунта хотела отправить сына в школу в Риме, чтобы тот получил образование, которое пристало «римским принцам». На это готы возражали, что римское образование сделает его слабохарактерным. Прокопий пишет, что, по мнению знатных готов «науки очень далеки от мужества, а наставления старых людей обычно приводят к трусости и нерешительности. Поэтому необходимо, чтобы тот, кто в будущем хочет быть смелым в любом деле и стать великим, был избавлен от страха перед учителями и занимался военными упражнениями».

По всей видимости, сам Теодорих, как бы ни стремился он к тому, чтобы римляне и готы в его империи были на одном уровне, питал недоверие к римской системе образования. Готы утверждали, что он «не позволял никому из сыновей готов посещать школы и всегда говорил, что если у них явится страх перед плеткой, то они никогда не будут способны без страха смотреть на меч или копье». Естественно, обучение в Риме перестало быть прямой дорогой к власти и влиянию, как это было раньше. Жизнь молодых студентов в бывшей столице становилась всё более беспутной и бесцельной.^>10

Одним из юношей, посланных на обучение в Рим, был Бенедикт Нурсийский, сын благородного римлянина. Как и Августин, он окунулся в недостойное времяпрепровождение. Однако в конце концов он устал от шума и распутной жизни города, бросил учебу, не дававшую ему никаких привилегий, и покинул город.

По словам Григория Великого, перу которого принадлежат единственные ранние свидетельства о жизни Бенедикта, тот нашел себе место в пещере в Апеннинах примерно в сорока милях от Рима, около современного города Субиако. В какой-то момент прежней жизни он услыхал об учении Христа и был обращен в христианство. Теперь он посвятил себя благочестивой жизни отшельника, в уединении стремясь постигнуть славу Господню. Новость об отшельнике, живущем в глуши, распространилась, и несколько лет спустя монахи из соседней обители попросили Бенедикта возглавить их монастырь, так как их настоятель умер.

Бенедикт согласился. Бесцельная жизнь в Риме и уединенные размышления дали ему представление о том, как должна протекать монашеская жизнь – в тишине и труде. «Став настоятелем монастыря, – пишет Григорий Великий, – он ввел в этом монастыре строгость правил жизни и никому не позволял самовольно уклоняться с пути монашества ни на правую, ни на левую сторону, что случалось прежде».