– Никита, а после этого эпизода у вас к жене отношение изменилось?

– Вы знаете, со мной творилось что-то непонятное. Что-то болезненное прикасалось к моей совести. Как назвать это чувство? Наверное – стыдом! Видя её жизнь и поведение, и сравнивая со своей жизнью и поведением, конечно, я чувствовал стыд. Да ещё слова, которые произнёс командор: «Она святая…» дали мне почувствовать гордость за свою жену. А ведь он человек грубый и алчный, а такие слова о ней сказал!

В этот день я пришёл домой за полночь. Хотел выпить, но не выпил. Хотел закурить и не закурил. Какое-то странное состояние. Всё-таки, когда выпьешь, как-то притупляется сознание, и проблемы отходят на задний план. Отстраняясь от жизни и от её проблем, как бы пребываешь в наркотическом состоянии. Попадаешь в иллюзорный мир прекрасных миражей или очень страшных, смертельных видений, сотрясающих душу до отчаяния, до желания смерти и освобождения от жизни.

Я вышел из дома. В эту ночь не получилось у меня с выпивкой, и я, не выкурив сигарет, после долгой прогулки по улицам, вернулся домой. В квартире было тихо. Все спали. На кухне мне был оставлен ужин и, чтобы он не остыл, Света завернула его в старенькое детское одеяльце. Я поел и лёг в постель, медленно засыпая со своими думами и переживаниями. Около четырех или пяти часов утра, когда было ещё темно, я вдруг увидел яркое видение. Не то сон, не то явь.

Некто… разворачивает и показывает предо мною всю мою жизнь, как в кино. Мой характер, похождения, прошедшее, настоящее, будущее! И даже план нашего последнего предприятия и что ожидало бы нас впереди, осуществи мы его. Даже тех из наших «горячих голов», которые поплатились. А в конце я увидел лестницу, ведущую, в подземелье… Кто мог знать всё это?.. Наверное, мозг… моя память выдаёт. А как же будущее, которого я не знал? Может это Ангел показывает мою жизнь предостерегая меня?

И потом, эта зияющая тёмная яма, чем-то похожая на чёрный квадрат – загадку о котором разгадывали на юбилее. Как всё это понять? А ведь всё показанное – правда моей жизни! Меня охватил страх, но не только страх животный и холодный, а какой-то трепетный, отрезвляющий. И тогда у меня возникла мысль предупредить эти «горячие головы», друзей, которые пошли на рискованное дело. А, если я им увиденное перескажу, то не сочтут ли они меня за безумного и не поднимут ли на смех? Но что меня поразило в этих мелькающих показанных кадрах? Ну, как вам сказать… Я увидел самого себя со стороны: в одном из них я был почти обнажённым. И как позже мне объяснил отец Виктор, таково было моё нравственное состояние.

После всего увиденного, я впал в покаянное состояние, и я, сам от себя не ожидая, подскочил к иконе Спаса Нерукотворного и, упав на колени, громко завопил: «Прости меня, Боже, прости пройдоху».

Из другой комнаты вышла встревоженная Света и тихо произнесла: «Что с тобой, что случилось?» Но я не откликался, весь уйдя в себя. В какой-то миг очнувшись, и видя жену рядом, я, ещё стоя на коленях, стал целовать полы её халата, прося прощения: «Ангел мой, прости меня, прости». Поняв, что со мной происходит, она осторожно подняла меня, как мать дитя; видя, что я дрожу всем телом, она побежала на кухню и, приготовив наскоро горячий чай и накапав в него сердечное, дала мне выпить, и, укрыв тёплым одеялом, уложила спать.

Я хотел ей рассказать об увиденном, но она, понимая моё состояние, приложила ладонь к губам и прошептала: «Потом, потом, успокойся»… Так я проспал часов десять. А Света с Ксюшей, чтобы меня не тревожить, ушли к бабушке. При этом жена приготовила и оставила у кровати всё самое необходимое для меня.