Но в упорном стремлении к учёбе ничто не могло ему препятствовать. И научившись читать и писать в своей сельской школе и перечитав все книжки, накопившиеся в Санькиной семейной библиотеке, Ванька задался целью овладеть познаниями литературы, и, возможно, когда-нибудь испробовать перо в написании рассказа на бытовую деревенскую тему.

Заметив, что в лесу участились случаи самовольной порубки, лесник Ершов стал бдительнее охранять свой обход:

– В лесу самовольники шалят, с корня лес рубят. Пойду подкарауливать! – объявил он своей жене, закидывая на плечо свою берданку.

Не успел он войти в пределы своего лесного обхода, как заслышал: невдалеке от дороги со звоном трудился топор, подрубая с корня дерево. Николай, тайно подкравшись к лесонарушителю, громко крикнул:

– Бог помощь!

От неожиданности тот судорожно вздрогнул, и с испугу у него из рук выпал топор. Чтобы придать большую важность своего назначения в лесу в качестве блюстителя порядка и для опуги, Николай, сняв с плеча берданку, уставил стволом в упор на самовольщика, который оказался вторусским мужиком.

– Ты опусти свою берданку и на меня её не наставляй! А то, не ровен час, и выстрельнет! – дрожа всем телом, сказал перепуганный мужик.

– А я и не ставил бы дуло-то, чтоб выстрелить в лесокрада, а то ведь вы без опуги-то слов не понимаете, что казённый лес воровать не положено! – казённым языком объяснил Николай, держа палец на спусковом крючке.

– Вот дурень! Ведь ни за что убить можешь, я ведь ещё не срубил, а только хотел, видишь: сосна-то стоит на своём месте! – оправдываясь, взмолился мужик.

– Ну ладно, на первый раз я тебе прощаю, учитывая, что дерево ты ещё не совсем загубил, а только попортил. Только не вздумай мне на глаза вторично попасться, – строго предупредил Николай мужика.

В это время в лесу смежного обхода раскатисто грянул выстрел, а вскоре запахло горелым порохом. Николай поспешил на выстрел и там встретил лесника, у которого в обходе он, Николай, ещё по зиме самовольно срубил берёзу на дрова.

– Здорово, друг! – поприветствовал Николай своего коллегу.

– Здорово! – отозвался тот.

– Ты охраняешь или охотишься: из ружья-то палишь? – поинтересовался Николай.

– Конечно охочусь, вот видишь, какого глухаря я свалил! – показывая птицу-красавицу, только что подстреленную тем лесником.

– Я однажды вот так же, как и ты, один бродил по лесу с ружьём, охотился и вдруг заплутался, забрёл в какую-то чащобу, – начал в свою очередь рассказ Николай о своих охотницких страстях и похождениях. – Выбрался я тогда из чащобы, набрёл на свою дорогу и тилялся по ней ближе к дому. Гляжу, а невдалеке от дороги какой-то зверёк ходит. Поросёнок – не поросёнок, а похож на него. Я его давай ловить: цап, и в сумку. А он визжит. Только вышел я тогда из лесу, обернулся назад, а за мной кабан гонится. Носом фырчит и клыками щелкает. Думаю, мне от него несдобровать: вот-вот он меня настигнет, и Николаю Сергеичу хана наступит, в поминанье тут же запишут. Ладно я такой сметливый, догадался поросёнка-то из сумки достать да бросить. Только этим и спасся. А то бы кабан настиг и разорвал меня в клочки, у него клыки-то оскалились как у борзующей свиньи. Тогда я с этим поросёнком да с кабаном так измучался, да изрядно проголодавшись (что брал продукцию из дома – с утра съел), чувствую, а у меня силёнка-то на исходе. Руки едва ружье на плече сдерживают, а ноги – шагнуть бы, а они как деревянные стали. Совсем выбившись из сил (только бы не сесть на отдых да совсем не замёрзнуть). Я взором выбрал впереди себя высокую сосну и мысленно решил: дойду вон до этой сосны, отдохну. Дойдя до неё, я остановился: сделал один передых, чтобы не застояться, решил превозмогая себя идти до толстенной сосны, более приметной, чем первая. Однако, дойдя до «толстенной», я мысленно снова передумал встать на долгий отдых: а чем хуже этой сосны вон та, которая по вышине не ниже, и по толщине не тоньше – так и манит меня к себе: ползком доползу, а до неё достигну. И вот, веришь или нет, такими урывками я тогда все же добрался до края леса, а там до дому рукой подать. Слушай-ка, бишь друг, помнишь, я у тебя зимой-то берёзу-то срубил, – напомнил Николай.