На первом стуле были вроде бы как кирпичи, со следами лапок маленьких-маленьких птичек, которые, казалось, пока ещё не успели просохнуть. Следы располагались аккуратненько по линеечке. На другом оказались какие-то крупные белые бусины, а на третьем – кипа пыльных бумаг.

Ребята расселись по стульям.

– Мы знаем, что вы очень-очень учёный человек, – начал Сирил. – Пожалуйста, помогите нам прочесть письмена на нашем Амулете, потому что они написаны не на греческом, и не на латыни, и не на иврите, и не на одном из знакомых нам языков.

– Уже перечисленные вами три языка могут послужить основанием для весьма широкой образованности, – мягко отозвался джентльмен.

– О! – воскликнул Сирил, покраснев. – Мы просто-напросто знаем, как они выглядят. Ну, кроме латыни. Да и в ней я застрял на записках Юлия Цезаря.

Джентльмен снял очки и засмеялся.

– Конечно! – воскликнул он. – Как я раньше не сообразил! Вы ведь дети, которые живут там, в нижних комнатах. Так что? Вы нашли что-то, что вам показалось древностью, и вы приобрели это и решили мне показать? Покажите, покажите, интересно поглядеть.

– Мы только хотели, чтобы вы помогли нам прочесть слова, которые на нём написаны, – робко вставила Антея.

– Ага, – сказал джентльмен, видимо, вспомнив игры своего далёкого детства. – Вы, значит, играете в какую-то игру, да? Ну, так что же?

Антея протянула ему Амулет. Он взял его скорее из вежливости, чем из интереса. Но бросив на него взгляд, он как-то напрягся, как пойнтер[1], когда он видит куропатку.

– Простите, – сказал он изменившимся голосом и подошёл к окну. Он пристально глядел на него, поворачивая в руках так и этак, потом снял очки, снова вдел круглое стекло в правый глаз и посмотрел на Амулет через него. Все молча ждали. Наконец учёный джентльмен глубоко втянул в себя воздух.

– Откуда вы это взяли? – спросил он.

– Мы не взяли. Мы купили его в лавке, неподалёку от площади Черинг-Кросс, – сказал Сирил.

– Он стоил семь фунтов и шесть пенсов, – прибавила Джейн.

– Вы хотите его продать? Или не хотите с ним расставаться? Должен вам сказать, что это исключительно ценная вещь. В высшей степени ценная.

– Да, мы знаем, – сказал Сирил. – Мы вовсе не собираемся его продавать.

– Берегите его, – с чувством сказал учёный джентльмен. – И если вы вдруг решите с ним расстаться, я бы попросил вас сказать об этом мне первому.

– Расстаться?

– Я просто хотел сказать, если вы вдруг решите его продать, дайте мне возможность его у вас приобрести.

– Хорошо, – сказал Сирил. – Только мы не думаем его продавать, мы хотим заставить его действовать.

– Можете, конечно, с ним позабавиться. Только я боюсь, что времена, когда магия была в действии, прошли.

– Нет, не прошли, – сказала Антея. – Вы бы убедились в этом, если бы знали, что с нами происходило прошлым летом. Только я не могу вам рассказать. А вы можете прочесть, что на нём написано?

– Могу.

– Вы нам скажете?

– Эти слова звучат так: УР ХЕКАУ СЕТЧЕХ.

– УР ХЕКАУ СЕТЧЕХ, – повторил Сирил. – Большое спасибо. Надеюсь, мы отняли у вас не очень много времени.

– Да нисколько. Только, пожалуйста, обещайте мне обращаться очень осторожно с этим ценным предметом.

Они выразили свою благодарность кто как сумел, выкатились из комнаты и помчались по лестнице вниз. Антея шла позади всех. С полпути она вдруг решила вернуться. Дверь всё ещё была открыта, и учёный джентльмен и мумия стояли друг против друга. Казалось, они так простояли века.

Учёный вздрогнул, когда Антея коснулась его руки.

– Я надеюсь, вы не рассердитесь и не скажете, что я лезу не в своё дело, – сказала она. – Но обратите же внимание на вашу отбивную. Вам не кажется, что вам пора поесть? Папа иногда забывает про обед, и мама всегда просит меня напоминать ему, когда её нет дома. Я подумала, что я лучше вам напомню, а то больше ведь некому! – Она бросила взгляд на мумию. Уж эта-та точно ничего не напомнит!