Система больших маневров не оставлялась. В 1897 году они происходили под Нарвой в присутствии Вильгельма II, в 1898 году в районе Белостока, между войсками Варшавского и Виленского округов. Главнокомандовавший гвардией и Санкт-Петербургским округом великий князь Владимир Александрович принял темой Нарвских маневров нанесение поражения наступающей на Петербург с запада неприятельской армии. Однако придворные круги из угождения Вильгельму II настояли на отмене этой темы, рисковавшей не понравиться августейшему посетителю – и все свелось к банальщине. Любитель театральных жестов, кайзер захотел лично командовать своим Выборгским полком, причем командовал донельзя неудачно. Наконец в 1902 году произошли в высочайшем присутствии знаменитые Курские маневры между Киевским и Московским. Эти последние маневры создали Куропаткину репутацию полководца. Все действия Куропаткина – командующего Киевской армией – не выходили из обычного трафарета. Волей-неволей ему пришлось победить Московскую армию, командующий которой великий князь Сергей Александрович совершенно не справился со своей задачей. По плану войны генерал Куропаткин должен был командовать Юго-Западным (австрийским) фронтом, а великий князь Сергей Александрович – Люблинской (тогда 3-й) армией этого фронта.

Опыт всех этих маневров ценности не представлял и не шел на пользу ни военачальникам, ни войскам. Начальникам прививались рутинерские взгляды и «отрядные навыки», войска расходовали силы по большей части зря. Обе стороны всегда бывали одинаковой силы, составлялись по одинаковому шаблону и в той же пропорции родов оружия. При среднем уровне начальников это вело к отсутствию оригинальности – стратегическим и тактическим «общим местам», трафаретной постановке задач, шаблонному их выполнению. Посредники вели тщательный и кропотливый подсчет батальонам – и та сторона, что успевала сосредоточить в данный момент и в данном пункте на один или два батальона больше, неизменно объявлялась победившей. Начальники проникались убеждением, что на войне все решает количество, управление войсками сводится к арифметике, а вывод этой арифметики неизменен: «с превосходными силами в бой отнюдь не вступать».

Войска действовали так, как будто в недавнем еще прошлом у них не было тяжелого опыта трех Плевен. Начальники, казалось, соревновались в том, кто из них в кратчайший срок дезорганизует свою дивизию или корпус, нарезав сколь можно большее число «отрядов трех родов оружия». Резервы подводились к самой линии огня зачастую на 200 шагов в батальонных колоннах. Последние дни маневров (как раз самые поучительные) обычно комкались, особенно когда на них присутствовал государь. Все помыслы участников, от генерала до рядового, сводились к одному – как бы не осрамиться на царском смотру, и силы войск сберегались не для нанесения заключительного решающего удара, а для отчетливого прохождения церемониальным маршем.

Огромный вред войскам в период от Турецкой до Японской войны принесла так называемая «хозяйственность». Скудные отпуски кредитов военному ведомству, которому приходилось торговаться с министром финансов из-за каждого рубля, привели к тому, что у Российской империи не находилось средств на содержание своей армии. Войска были вынуждены сами себя содержать. Перевооружение войск магазинными ружьями в 90-х годах, двукратное перевооружение артиллерией в 90-х и начале 900-х требовали больших расходов. Приходилось строить помещения, амуницию, одевать и довольствовать войска хозяйственным способом, «без расходов от казны».